17 
Пистолет, как и следовало ожидать, оказался в полном порядке, и Глеб с некоторым сожалением вернул его в ящик стола. Ему казалось, что отдых затянулся, безделье начинало тяготить его. «Это он меня специально маринует, – подумал он о полковнике Малахове, – чтобы я озверел от безделья. Однако безделье бездельем, а некоторая сумма сейчас, откровенно говоря, мне не помешала бы.»
Это была чистая правда: выданный полковником аванс подходил к концу, и в отдалении уже замаячил призрак того, от чего Глеб Сиверов отвык давным-давно, – призрак безденежья. Пора было либо приниматься за дело, либо наниматься грузчиком в ближайший гастроном.
«Интересно, – подумал Глеб, – устроит ли Ирину такая профессиональная переориентация?»
Он снова включил компьютер и принялся до боли в глазах вчитываться в сухие строчки рапортов и донесений. Он читал до тех пор, пока не стало казаться, что с экрана вот-вот закапает свежая кровь. Судя по тому, что он читал, за время его отсутствия людей, остро нуждавшихся в том, чтобы кто-нибудь отправил их на два метра в глубь земной коры, в Москве ничуть не убавилось, а скорее наоборот. Он уже мог назвать не менее десятка фамилий тех, кого не мешало бы убрать, чтобы воздух в городе – да и во всей стране, коли на то пошло, – стал намного чище.
Усилием воли он прогнал эти мысли, зная, что попытки решать судьбы мира в одиночку и по собственному разумению до добра не доводят. Однажды он уже пытался сделать это. Тогда все кончилось нервным срывом, и, если бы не чудо, Глеб Сиверов сейчас был бы покойником. Ему до сих пор время от времени снилась та мартовская метель, и он просыпался в холодном поту, хватая воздух широко открытым ртом и прижимая ладони к влажному от испарины горлу. Постепенно обида, ярость и желание отомстить улеглись, и теперь, просыпаясь от ночного кошмара, он всякий раз думал об одном и том же: а было ли то, что он выжил, чудом? Тот, кто был послан, чтобы отобрать у агента по кличке Слепой жизнь, являлся профессионалом высочайшего класса, и не было случая, чтобы он перепутал живого человека с мертвецом. У тех, кто послал его, имелись веские причины желать Слепому смерти, а у него самого – не менее веские причины хотеть, чтобы Слепой жил. Он был учителем, а Слепой – учеником, и, кроме того, они были друзьями – давно, в позапрошлой жизни.
Глеб выключил компьютер, вернулся на диван и торопливо закурил. Когда-то ему казалось, что он забыл это лицо, но сейчас оно стояло перед глазами как живое. Предпоследняя их встреча состоялась в Афганистане, а последняя – там, на заметенной сырой мартовской метелью дороге, где ученик и учитель сошлись в смертельной схватке. "А ведь я бы его тогда наверняка убил, – подумал Глеб. – Если бы он промахнулся, если бы не подловил меня на этот старый трюк, я убил бы его так же верно, как налетевший на полном ходу тепловоз. А он ухитрился выжить и оставить в живых меня, причем так, что все, кого это интересовало, сочли меня умершим. Старый мастер, как обычно, переиграл всех.
И ведь это он охранял Ирину несколько месяцев, не давая чересчур осторожным господам из нашего департамента довести дело до логического завершения. А потом просто взял и исчез – наверное, увидел меня издали и все понял."
Слепой легко поднялся с дивана, порылся на книжной полке, выбирая нужный диск, и вставил его в дисковод компьютера. Из колонок полилась музыка – звучал Бетховен, более всего соответствовавший теперешнему настроению Глеба. Вслушиваясь в переполнявшие тесную квартирку звуки, Глеб Сиверов мерил комнату шагами и курил сигарету за сигаретой – сейчас он мог себе это позволить, поскольку был не при задании.
* * *
Когда Активист проснулся, было уже светло. Более того, складывалось совершенно определенное впечатление, что уже довольно давно наступил день. Было что-то такое в пробивавшемся сквозь планки жалюзи солнечном свете, что наводило на подобную мысль, и, кроме того. Активист чувствовал себя отменно выспавшимся, хотя совершенно не помнил, когда лег спать.
Покопавшись в памяти, он обнаружил, что не помнит, оказывается, очень многого. Смутно вспоминалось, что по дороге домой от матери он завернул в бар, где они с Тыквой опрокинули по рюмочке сразу после дела, и неожиданно для себя обнаружил там Тыкву, который, казалось, никуда не уходил. Правда, спортивного «шевроле» на стоянке перед баром не было, из чего следовало, что Тыква загнал машину в гараж и вернулся сюда, чтобы взяться за дело всерьез. К моменту появления в баре Активиста он уже зашел по этому пути довольно далеко и приветствовал товарища шумно и бессвязно. Еще Виктор Шараев помнил, что несколько раз заказывал выпивку, стараясь отбить стоявший во рту кислый вкус поражения, появлявшийся всякий раз после визита в родительский дом, а все остальное тонуло в жемчужном тумане, из которого выныривали какие-то малопонятные рожи, некоторые из которых были почему-то разбиты в кровь.
17 
