24 
– Я навел о вас ... хе-хе... справки, – он недобро улыбнулся.
«А старичок-то непрост! Восемь вечера... Во сколько же я приеду домой?» Она со вздохом взялась за телефон. Надо позвонить маме, предупредить, а та уж поставит в известность остальных.
Поскольку это была деловая встреча, она вошла в зал минута в минуту. Прийти раньше, значит, показать, что она заинтересована больше, чем другая сторона, а опоздание могут принять за кокетство. Старичок уже был здесь. Сидел за одним из столиков, изучая перечень кулинарных шедевров от повара-француза, упакованный в роскошный кожаный переплет с надпись золотыми витиеватыми буквами: «Меню». Негромко играл струнный квартет, в том же темпе и тоже в миноре журчала вода в небольшом фонтанчике: богиня в окружении фавнов и нимф пропускала сквозь тонкие пальцы душистые струи. В воздухе ненавязчиво пахло фиалками.
Она шла через этот храм кулинарного искусства, невольно копируя богиню. На ее лице застыла такая же безразличная ко всему улыбка, а глаза были пусты. Вокруг ее ног вился небесно-голубой шифон, юбка была длинной в пол, и такой же запредельной длины висящие на шее бусы.
– Вы, наверное, голодны? – спросил он, улыбаясь и явно ею любуясь.
Она почувствовала себя неловко. Неужели обманулась? И ему все-таки нужна любовница.
– Садитесь же, – сердито сказал старичок, видя ее колебания. – Я не собираюсь вас домогаться.
Она села, так и не решив до конца, остаться или уйти, и взяла со стола меню. Оно было слишком тяжелым, пальцы невольно задрожали.
– Вы какое вино предпочитаете, Екатерина Алексеевна? Красное или белое? А, может, шампанское?
– Я за рулем.
– Жаль. А я вот приехал на такси, поэтому могу себе позволить.
Он сделал еле уловимое движение корпусом, которое тут же заметил официант и, подскочив, нацелил золоченый карандашик в крохотный блокнотик:
– Готовы сделать заказ?
– Пожалуй.
Она заказала морковный сок со сливками и молча тянула его через соломинку, ожидая, когда старик начнет разговор. Решение было принято: остаться.
– Я знаю, вы испытываете материальные трудности, – сказал, наконец, старичок и посмотрел на нее в упор. Глаза у него были блеклые, их цвет определялся с трудом, то ли серые, то ли цвета бутылочного стекла, но взгляд цепкий. Он ее словно бабочку пришпилил к обитой бархатом спинке кресла. Попалась, красотка? Роскошно живешь, романы с мальчиками крутишь. А денег-то у тебя нет!
– Откуда вы знаете? – как можно безразличнее спросила она.
Принесли заказ, но аппетит у нее пропал. Она с ненавистью посмотрела на ассорти из морепродуктов, живописно разложенное на ядовито-зеленых салатных листьях, и ткнула вилкой в жирную креветку, захлебнувшуюся соусом. Попалась!
– Я наблюдаю за вами вот уже год. Вы бываете на всех сколь-нибудь заметных вечеринках столичного бомонда, каждый раз в новом наряде, на вас всегда дорогие украшения, у вас большой дом в пригороде, пожилые родители и маленькая дочь. И брат, который учится. Две машины. Помещение, в котором находится картинная галерея, вам не принадлежит, следовательно, вы платите аренду. Я тут подсчитал ваши расходы...
– Что сделали? – она оставила в покое креветку и перевела взгляд, полный ненависти, на собеседника.
– Сделал кое-какие подсчеты, и у меня не сходится. Получается, дорогая моя Екатерина Алексеевна, что вы кругом в долгах. – Он поднял бокал с вином и подмигнул: – За вас!
– Я в средствах не нуждаюсь, – ледяным тоном сказала она.
– Нуждаетесь, и еще как, – его голос был ласковым. Он сладко причмокнул, смакуя вино.
«Гурман, – с неприязнью подумала она. – Выбрал лакомое блюдо, глупышку Кэт, Карину-бездарную-светскую-львицу, Катьку-растяпу. Он, видишь ли, подсчитал!»
– Дела в последнее время идут неважно, – призналась она, – Но это вовсе не означает, что я назанимала денег. А расходы можно уменьшить.
– Что, все стоящее уже кем-то куплено? – подмигнул вдруг старичок. – Арт-дилеры вроде вас давно уже скребут по сусекам. В ваши руки попадает все меньше и меньше вещей, которые можно с выгодой продать. Меж тем рынок антиквариата растет и развивается. А современная живопись настолько разнопланова и спорна, что ставки делать на нее просто-напросто боятся. Кого из ныне живущих ждет успех, а кого забвение? Чьи картины вскоре будут стоить миллионы, а за чьи и гроша ломаного не дадут? Мода сиюминутна, а успех вообще непредсказуем. Уж сколько их упало в эту бездну, – внезапно процитировал он Цветаеву, – голубушка моя Екатерина Алексеевна. Поэтому цена на современную русскую живопись невысока. Скажите честно, на что вы живете?
24 
