48 
Больше всего Голицына забавлял ее отменный аппетит. Она заказывала в ресторане огромное количество блюд и все съедала. Она, смеясь, говорила, что мама ей постоянно выговаривает, встречая ночью у холодильника. Виолетта могла в полночь без малейших угрызений совести слопать тарелку пельменей со сметаной и заесть их сладкой булочкой. И все потому, что у нее был замечательный обмен веществ. Наверное, ураганный. На ее фигуре обжорство никак не отражалось.
– В тренажерку не пойдешь? – пару раз спросил он.
– Зачем? Разве у меня что-то не в порядке? – она огладила рукой узкую талию и стройные бедра. Двадцать три года. Ураганный обмен веществ. Ему не хотелось увидеть эту женщину лет через двадцать и еще больше своей женой. Он представил, как она будет стареть. Некрасиво и очень быстро. Все эти женские штучки, татуаж, выбеленные волосы, нарощенные ресницы, искусственные ногти недолговечны. После них остаются руины, которые плохо поддаются реставрации. И ее аппетит никуда не денется. Годам к сорока она будет просто необъятной.
– Что, опять?
– ...?
– Ты опять на меня смотришь. Какой же ты ненасытный, – она хихикнула.
– Хорошо, пойдем на пляж.
Она всерьез задумалась, потом вдруг сказала:
– Знаешь, я тебя, пожалуй, люблю.
Он сделал вид, что не расслышал. Прощай, Виолетта! Счастья тебе с Женей в Ираке. Или в Иране?
Она жила с легкостью, не думая о завтрашнем дне, и он с такой же легкостью, без всяких угрызений совести, ее бросил. На следующий день сразу после сиесты Виолетта отправилась в СПА-салон, а он в аэропорт. Лететь пришлось через Москву, на прямые рейсы билетов не оказалось, но Голицын согласен на любой вариант, хоть через Владивосток. Лишь бы никогда больше не видеть эти коровьи глаза с искусственными ресницами, смотрящие на него с немым обожанием. Десять тысяч долларов были потрачены, но вместо радости он чувствовал усталость и раздражение. Что-то пошло не так.
* * *
Громов заметил ее еще в аэропорту. Да и как ее можно не заметить? Это же не девушка, а мечта! Белые волосы, густые ресницы, яркие губы, длинные ноги. Он видел таких красавиц только на экране телевизора или в глянцевых журналах, которые иногда покупал тайком. Покупал из-за таких вот девушек. И, замирая, рассматривал мельчайшие подробности и даже трогал их, эти глянцевые подробности, пальцем. И вот она перед ним живая, всего в двух шагах, во всех подробностях. С длинными ногтями, белым кончикам которых он умилился. С огромными глазами, такими глубокими, что ныряя в них, он словно захлебывался и терял остатки разума. С тонкими щиколотками и округлыми коленями. Потом он узнал, что ее зовут Виолеттой, и пришел в еще больший восторг.
Она была совершенством! Просто неземная. И он был уверен, что Виолетта Голицыну откажет. Этот гад не достоин таких девушек. Напрасно нарезает круги вокруг нее, на сей раз добыча ускользнет. И правильно, что он держится на почтительном расстоянии. Когда Голицын к ней подойдет, Виолетта посмотрит на него ледяным взглядом и холодно скажет: «Ваше предложение меня не интересует».
Валерий мысленно восхитился ею и водрузил на ее прекрасную голову сияющую корону. Королева! Повелевай!
Голицын подошел к ней на пляже. Сел рядом, взял крем для загара и, даже не спрашивая разрешения, стал не спеша намазывать ее прекрасную спину. Громов замер. Вот сейчас она ему скажет!
Она какое-то время еще лежала, наверное, не догадывалась, кто мажет ей спину, потом, когда рука Голицына замерла, сладко потянулась и села. Валя не слышал, что именно она сказала, но Голицын рассмеялся, как ему показалось, натянуто и встал.
«Что, получил? – злорадно подумал Громов. Виолетта тоже встала. – Вот сейчас она возьмет с шезлонга полотенце, развернется к нему спиной и, гордо подняв голову, удалится».
В этот момент Голицын протянул ей руку и они побежали к морю. Виолетта звонко смеялась. Валя чуть не захлебнулся от возмущения. Что он такое с ними делает, этот гад?
«Возьми уроки массажа, – прошептал ему внутренний голос. – Учись мазать спину кремом для загара». Она, похоже, была парализована плавными движениями рук этого искушенного в науке любви самца. Или Голицын втер ей в спину какое-то зелье.
– Ненавижу! – простонал Валя. Лежащая рядом дама покосилась на него и встала. Взяв с шезлонга полотенце, она гордо удалилась. Он с тоской смотрел сквозь солнцезащитные очки, как Виолетта с Голицыным выходят из воды. И смотрел не он один. Мерзавец был хорош, на загорелом мускулистом торсе алмазами блестели капельки воды, а на губах играла наглая улыбка, она тоже красавица, с осиной талией, стройными бедрами, которые, пенясь от вожделения, ласкала бирюзовая морская волна. На берег выходили боги, и это было захватывающее зрелище!
48 
