70 
Он невольно застонал и перевернулся на другой бок.
«Нет, так можно и с ума сойти! Всех подозревать! Сколько можно об одном и том же? Жена обиделась, вот о чем надо думать! Зачем я ей иногда все это говорю? Проверяю, сколько сможет вытерпеть? Мало ей было первого мужа! Убийцы! Клялся ведь защищать, оберегать, любить, скотина. Я скотина, конечно. Опять плохо думаю. Все плохо. Надо думать о чем-то приятном. Уехать отсюда к черту. Вот завтра и уедем вместе со всеми, и все снова будет хорошо. Это стены давят, очень нехорошие стены, да еще безделье. Отдых хорош один, ну два дня в неделю, а эта затянувшаяся радость на нервы действует. На нервы, на нервы…»
Он все-таки задремал. Разбудила его дверь. То есть жена, которая воздействовала на дверь с другой стороны. Распахнула ее так, что раздался грохот. Александра стремительно вошла в комнату и сказала:
— Лешка, дрыхнешь? Нам разрешено пойти на обед! Ради нас, то есть тех, кто находится в этом коттедже, его продлили! Ну-ка, вставай! Лешка!
Леонидов открыл глаза:
— Как ты меня назвала? А как же состояние холодной войны, в котором мы пребывали последние два часа?
— Объявляю перемирие. Но это не значит, что я тебя простила.
— А что это значит?
— Просто не хочу, чтобы ты нажил гастрит и ежедневно требовал у меня морковные котлетки и манную кашку.
— Вот! Я всегда говорил, что в основе любого прекрасного пробуждения лежит собственная маленькая корысть!
— Судя по отсутствию у тебя этих самых побуждений, ты у нас сама невинность. Сережа, одевайся. Впрочем, можешь валяться дальше. А мы пойдем поедим что-нибудь горячее.
— А как же тот, в коридоре, — кивнул на дверь Алексей.
— Его брезентом накрыли. Мы быстренько пробежим мимо, а, когда вернемся, его уже уберут.
— Ладно. Есть мне не очень хочется, но подышать свежим воздухом не откажусь. — Леонидов лениво поднялся с кровати.
Труп в коридоре был и в самом деле накрыт брезентом. Никто уже не суетился, не бегал взад — вперед, размахивая руками, все было буднично, лениво. Пахло формалином и еще какой-то «трупной» медициной. Алексей немного поморщился: как в морге. Из «скорой» принесли носилки. Семеркин уже никого не допрашивал, топтался здесь же, в холле. Вид у него был довольный.
Алексей прикрыл Сережку своим телом и быстренько провел к лестнице. Саша заспешила за ними. И словно по сигналу, сотрудники фирмы «Алексер» потянулись на обед. Провожать управляющего до ворот не хотел никто. Разве что жена и любовница. И, разумеется, Ирина Сергеевна Серебрякова, которая принимала все близко к сердцу.
Алексея удивило, что Татьяна Иванова держится рядом с Эльзой. Что это? Попытка покушения? Не примирения же! Не хотелось бы увидеть еще один труп! На этот раз женский.
На улице они глубоко вдохнули свежего воздуха и стали плотнее затягивать шарфы. И натягивать на уши вязаные шапочки: ветер был холодный и пронзительный. Следовало вновь ожидать перемены погоды. Тучи неслись по серому небу, как стадо овец под кнутом пастуха, пахло оттепелью и мокрым снегом. Алексей невольно закашлялся.
— Не хватало только на отдыхе заболеть! — дернула его за рукав Александра.
— Да, конечно. Два трупа — это пустяки, а вот перспектива получить ангину…, — не удержавшись, съязвил Леонидов.
— Да успокоишься ты сегодня или нет! -вновь разозлилась жена. — А то я отменю перемирие!
— Молчу, молчу.
— Вот и молчи, горло целее будет.
— Ты ведь не обо мне заботишься, а думаешь о том, что я буду лежать у тебя под носом больной и несчастный? И просить горячего молока, отрывая от любимых тетрадок? Такая твоя маленькая корысть, любимая?
Саша изо всей силы пихнула Леонидова в сугроб. Потом подхватила Сережку:
— А ну-ка, побежали, побежали! Пока нам окончательно не испортили аппетит!
— Не буду больше! Честное милицейское! -закричал Алексей.
— И такое есть? — обернулась Саша.
— А то!
— Вот, какой же ты все-таки вредный, Леонидов, — вздохнула Саша, останавливаясь. — Я давно уже успокоилась, а ты так и будешь покусывать. Будешь зудеть, докапываться. Тебе надо непременно добраться до сути: как, отчего? Ну, разве так можно?
— Характер такой.
— Это не характер, а вредность. Как с этим делом: все давно уже успокоились, а ты ну никак не уймешься!
— Глянь, народ-то к нашему коттеджу тянется! — перевел разговор Леонидов, чтобы снова не ударяться в бесполезную дискуссию.
70 
