ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Невеста Данкена

Прочла 2й раз. Очень чувственная книга, настоящие эмоции. на 5 однозначно!!!! >>>>>

Лицо из снов

Пишет она, конечно, здорово. Но роман не на 5. На один раз >>>>>

Выбрать навсегда

Не ах! Сюжет неплохой вроде-преображение в красавицу и умение ценить себя, но скучно, много тягомотины, отношения... >>>>>

Дом на перекрестке (Трилогия)

Зачем начала это читать? Думала, стоящая книга, судя по отзывам. Скучно, неинтересно. >>>>>




  17  

— Да не сидел я в кустах! Лежал себе на травке…

Ты мне, между прочим, чуть руку не оттоптал.

— Лежал он… Интересно, где тебя научили так лежать? Да ладно, ладно, это я так… Знаю, что все равно не скажешь. В разведке, что ли, служил?

— Ну, вот видишь, — сказал Илларион, — ты сам ответил на все свои вопросы.

— Неужто догадался? — обрадовался егерь.

— А вот это я не знаю, — виновато ответил Забродов.

* * *

Через три дня бывший инструктор учебного центра спецназа ГРУ Илларион Забродов вышел на крыльцо сторожки, в которой обитал егерь Нефедов, и с удовольствием потянулся, хрустнув суставами.

Было начало шестого, солнце еще не взошло, и предутренний воздух приятно холодил обнаженный торс отставного спецназовца. Илларион глубоко вдохнул и резко выдохнул, сбежал с крыльца, высоко подпрыгнул и бросился бежать по грунтовке, которая начиналась сразу за подворьем Нефедова, взяв с места убийственно быстрый темп. Откуда-то с веселым лаем вывернулся бестолковый Бубен и помчался рядом, норовя ухватить за штанину. Этот бездельник сразу сдружился с Забродовым.

«Два сапога пара», — сказал по этому поводу суровый Федор Григорьевич.

Километра через полтора пес отстал, вернувшись на кордон, и дальше Забродов побежал один. Бежать по лесу было легко — воздух здесь был гораздо чище, чем на Малой Грузинской, и вдоволь напоенные кислородом мышцы, казалось, совсем не чувствовали усталости. Добежав до деревенской околицы и всполошив собак, Илларион повернул обратно, с удовольствием ощущая, как последствия вчерашнего прощального ужина покидают организм через открытые поры.

Ему было хорошо. Сейчас он переживал один из очень редких в его жизни моментов. Его устраивало все без исключения: погода, воздух, вчерашний ужин, сегодняшняя пробежка, состояние природы и собственного организма, и даже предстоящее возвращение в Москву, по которой он успел соскучиться. Его ждали книги и неторопливые беседы за чаем со старым антикваром Пигулевским, а также язвительные споры со старинным другом и сослуживцем Андреем Мещеряковым, который все никак не мог дослужиться до генерала, и огни вечерней Москвы — все то, из-за чего он не мог покинуть город и окончательно перебраться в какую-нибудь лесную сторожку.

Даже ставшее за последние годы привычным ощущение ненужности и бесцельности собственного существования, с которым Иллариону приходилось бороться днем и ночью, отошло куда-то на задний план, уступив место простой и незатейливой радости жизни. «Все живое — трава», — вспомнилось Иллариону название прочитанного когда-то давным-давно романа. Помнится, дело было на полигоне, книга попала ему в руки совершенно случайно, и он просмотрел ее по диагонали за вечер — это была фантастика, к которой капитан Забродов относился со снисходительной скукой. Как и следовало ожидать, содержание романа в подметки не годилось названию, но само название накрепко засело в памяти — была в нем маленькая частичка какой-то последней правды.

Закончив зарядку, он умылся у колодца и вернулся в дом, где уже горел огонь в плите, посапывал, древний эмалированный чайник, и шипела посреди стола, распространяя вкусные запахи, большая закопченная сковорода. Федор Григорьевич кухарил, держа в зубах неизменную беломорину. Это получалось у него сноровисто и ловко — он был вдов уже десять лет. Замужняя дочь давным-давно перебралась в город, так что с кастрюлями и сковородками егерь Нефедов управлялся ничуть не хуже, чем с ружьем, топором или конской упряжью.

— Набегался? — бросил он на Иллариона быстрый взгляд из-под густых нависающих бровей. — Экий ты… прямо как боровик. Свежий, крепкий, так и хочется пальцем потыкать.

— Не стесняйся, — разрешил Илларион и сделал грудь колесом.

Федор Григорьевич только хмыкнул, затягиваясь папиросой и вороша дрова в плите.

— Железный ты мужик, Илларион, — сказал он. — Все тебе нипочем. Неужто голова после вчерашнего не болит?

— А чему в ней болеть? — Илларион удивленно округлил глаза. — Там же сплошная кость!

Для наглядности он постучал себя согнутым пальцем по макушке и пошел одеваться.

Они плотно, по-мужски позавтракали яичницей с салом, заедая ее толстыми ломтями ржаного хлеба с зеленым луком.

— Последний, — сказал о луке Федор Григорьевич.

Подумав, он вынул из шкафчика недопитую с вечера бутылку и сделал вопросительное движение горлышком в сторону Иллариона.

  17