Последние отзывы

  77  

Он левой рукой вынул из внутреннего кармана сто долларов и, зажав их между фалангами среднего и указательного пальцев, небрежно протянул в окно. Худой молча взял деньги, внимательно осмотрел купюру со всех сторон и, глядя в лицо Кораблеву пустым взглядом маленьких невыразительных глаз, сказал:

— Фальшивые. Ты за кого нас держишь, фраер московский?

Он рванул дверцу на себя. Краем глаза Кораблев заметил, как одновременно распахнулись все четыре дверцы стоявшей впереди «нивы», выхватил из кармана пистолет и выстрелил — больше он не собирался терпеть побои от кого бы то ни было.

По его расчетам, у него был неплохой шанс выйти из этой переделки живым. Судя по расстоянию, отделявшему его «опель» от «нивы» бандитов, он мог успеть запустить двигатель и прорваться сквозь заслон. Кроме того, все эти провинциальные стервятники привыкли к легкой добыче и могли просто отстать, удовлетворившись тем, что уже получили.

Худой еще падал, держась обеими руками за простреленный живот, а Кораблев уже завел машину и дал задний ход. Он смотрел назад через плечо, слегка пригнув голову на тот маловероятный случай, если у кого-нибудь из бандитов окажется при себе пистолет, и не успел ни испугаться, ни хотя бы удивиться, когда по его машине в четыре ствола ударили из автоматов.

Тело Кораблева конвульсивно задергалось под градом пуль. «Опель» несколько раз взревел, рывками двигаясь по обочине, въехал багажником в придорожные кусты и заглох. В наступившей тишине стало слышно, как из пробитого в нескольких местах радиатора с хлюпаньем вытекает охлаждающая жидкость.

Коренастый крепыш с круглым лицом и квадратным затылком, плавно переходящим в широкие плечи, щелкнул предохранителем автомата и присел над раненым.

Худой повернул к нему посеревшее лицо.

— Кабан, — хрипло пробормотал он. — Убил он меня, сука.

— Лежи, лежи, — успокоил его коренастый. — Сейчас в больницу поедем, я только гляну, как там этот козел. Грузите его, да поосторожнее! — крикнул он своим товарищам.

Подойдя к тяжело просевшему на простреленных шинах синему «опелю» с начисто выбитым лобовым стеклом, Кабан заглянул в салон, удовлетворенно кивнул и сплюнул на землю.

— Поехали домой, — сказал он остальным. — Время поджимает.

Один из автоматчиков, не церемонясь, сорвал с «нивы» фальшивые номера, обнажив скрытые под ними московские регистрационные знаки, и через несколько секунд возле синего «опеля» не осталось ни одного живого человека.

Глава 12

Стук в дверь застиг Иллариона Забродова в тот момент, когда он, голый по пояс и в закатанных до колен старых спортивных шароварах, ловко орудовал пылесосом.

Было начало восьмого вечера — не самое удобное время для того, чтобы затевать генеральную уборку. Честно говоря, Илларион и сам был не рад своей затее, но теперь, когда снятые со стеллажей книги громоздились повсюду, как башни и бастионы невиданной бумажной крепости, а драгоценные кувшины и вазы (некоторьм из них было по семьсот — восемьсот лет) шатко балансировали на верхушках этих бастионов, грозя в любой момент свалиться и разлететься вдребезги, отступать было некуда.

Такие приступы всеобъемлющей чистоплотности случались у Забродова не чаще одного раза в два-три года и напоминали стихийное бедствие, с которым невозможно было бороться и которое можно было только переждать. Начинались они без какой бы то ни было системы, невзирая на время суток и степень занятости Иллариона, и заканчивались всегда гораздо раньше, чем Забродов успевал закончить уборку, так что наводить окончательный лоск ему, как правило, приходилось через силу, проклиная все на свете и в первую очередь себя.

Сейчас приступ был в самом разгаре, и Забродова переполнял трудовой энтузиазм. Он тщательнейшим образом протер стеллажи и убрал скопившуюся в недоступных прежде углах пыльную паутину, в которую никто никогда не попадался и которую давно покинули даже терпеливые пауки. Покончив с этим, он вооружился пылесосом и стал методично обрабатывать книгу за книгой, бережно проходя насадкой пылесоса по обрезу и возвращая каждый том на раз и навсегда отведенное ему место. Он как раз подумал, что этой работы ему должно хватить до утра, и тут его слуха достиг какой-то посторонний звук.

Забродов выключил пылесос и поставил на полку книгу, которую держал в руке. Звук повторился, и теперь, когда пылесос молчал, Илларион расслышал его очень хорошо: кто-то барабанил в дверь с силой окончательно пришедшего в отчаянье человека. Дверь сотрясалась от тяжелых ударов, Илларион слышал, как в широком лестничном пролете мечется от стены к стене гулкое эхо видимо, стучали уже давно, и терпение стучавшего наконец лопнуло.

  77