Лёгкий, ненавязчивый романчик 
87 
Территория детского корпуса была словно островком из другого мира: идеальная ухоженность, даже какая-то домашность. Несмотря на позднюю осень, повсюду виднелись цветы.
Марат Иванович в белом халате, надетом поверх тонкого суконного пальто, прошел по узкой дорожке мимо благоухающих кустов шиповника и оказался у невысокой железной калитки, сваренной из арматурных прутьев и покрашенной блестящим битумным лаком. Выход и вход тут жестко контролировались, хотя охранника и не было видно, он наблюдал за дорожкой из деревянной беседки, стоявшей чуть подальше, на горке.
Щелкнул электрический замок, и главврач легко распахнул калитку. Уже когда он шел по парку, то почувствовал тревожную атмосферу, царившую в лечебнице. Душевнобольных ищи – не найдешь, санитаров тоже, лишь бродячая собака, непонятно как попавшая на территорию через высокий забор, рыла лапами яму под старым развесистым деревом.
«Случилось что?» – подумал главврач, ускоряя шаг.
То, что происходило в последние дни в клинике, его, естественно, беспокоило. Срывы следовали один за другим, к счастью пока не фатальные, ситуацию удавалось удерживать под контролем. Но там, где случаются проколы, непременно что-то прогнило, а прогнившее судно рискует в ближайшее время пойти на дно.
"То ли охрану нужно усилить, то ли сменить тактику?
А может, на время лучше вообще затаиться, законсервировать подземную клинику? Вот только Шнайдер пойдет на поправку, тогда и приостановимся. Черт с ними, с деньгами, свобода и жизнь дороже. И Грязнов стал нервным в последние дни…"
Хазаров вошел в здание с черного хода, с загрузочной рампы. Повсюду следы грязных ног, валялись обрывки травы, вырванной с корнем.
«Черт знает что такое!»
Он поднялся на второй этаж и тут же в приемной обнаружил задремавшего с журналом в руках хирурга.
– Долго ждали? – спросил он, тронув медика за плечо.
Тот сразу дернулся, будто ему в затылок ткнулся ствол холодного пистолета.
– А, это вы, – облегченно вздохнул хирург и тут же воровато огляделся. – Безобразие какое-то! Представляете, спускаюсь я к Шнайдеру, а там грязь, листья…
–В чем дело?
– Грязнов ваш. Беспредел творится. Его мордовороты мужика какого-то скрутили, вниз снесли и в предоперационной к столу пристегнули.
– Вы сказали Грязнову, чтобы его люди убрались из клиники?
Хирург заметно погрустнел.
– Конечно говорил, только он и слушать меня не хочет.
– Неужели?
И тут хирург мстительно добавил:
– Говорит, не вы, а он здесь главный. Вы уж попробуйте порядок навести.
Главврач Хазаров особо не подал виду, что происшествие его взволновало, он не любил выносить внутренние дрязги на суд посторонних. С Грязновым, если тот позволял себе лишнее, предпочитал разбираться с глазу на глаз.
– Сейчас узнаю, трудно так сразу сказать, – и он шагнул за дверь.
Хирург двинулся за ним.
– Я все понимаю, у него свои сложности, но есть же элементарные правила! – слышал главврач за собой бессвязное бормотание хирурга, словно оправдывавшегося перед самим собой от бессилия. – Стерильность, реабилитационный период." Я не могу так работать.
– Я же сказал, разберусь, – зло бросил главврач, сбегая по крутой лестнице вниз.
Ему редко приходилось собственноручно открывать тяжелую металлическую дверь, рассчитанную на то, чтобы удержать ударную волну ядерного взрыва, обычно он спускался вниз с кем-то из персонала. От волнения Марат Иванович даже не сразу сообразил, в какую сторону следует крутить маховик. Хорошо смазанные петли не скрипнули.
Беспорядок тут же бросился в глаза: грязь, листья, следы рифленых подошв, которые вели к предоперационной.
– Я же говорил вам, черт знает что!
– Подождите здесь.
– Да и Анна, жена Шнайдера, волновалась, – добавил хирург шепотом.
– С ней я тоже поговорю, – как можно спокойнее сказал главврач и зашагал вдоль цепочки следов, ведущих к застекленной двери.
Он увидел странную картину: одетый в пальто, хоть тут и было тепло, Грязнов сидел на столе и, хищно улыбаясь, смотрел на пристегнутого кожаными ремнями могучего мужчину, лежавшего без сознания. Чуть поодаль стояли Николай с Толяном.
При появлении главного врача они немного смутились, Николай попытался правым чистым ботинком прикрыть перепачканный глиной левый, Толян же заложил за спину грязные, в кровяных подтеках руки.
87 
