Последние отзывы

  18  

Реймонд повернулся, чтобы сделать глоток из стоявшего рядом бокала, и широко улыбнулся Робин.

– Здорово, правда?

Ее ответная улыбка была гораздо сдержаннее.

Непонятно, как мы вообще очутились вдвоем в моей кухне, занятые приготовлением пищи, подумала она. Мне такое и в голову прийти не могло!

– Робин? – осторожно спросил он, видя, что она не отвечает, и улыбка сползла с его лица.

Почему-то именно такая естественная, без тени насмешки или намека реакция удивила Робин. Ведь всего минуту назад, как ей показалось, ему было действительно хорошо.

И она почувствовала себя виноватой в том, что испортила ему настроение.

– Вы профессионально справились с луком, – непринужденно заметила она, сделав глоток из своего бокала. – Неужели вам уже приходилось этим заниматься?

– И не раз, – весело подтвердил Реймонд, помешивая в сковородке. – Я всегда любил готовить, хотя, должен признаться, какое-то время мне не приходилось этим заниматься. Алекс, моя жена, – нахмурился он, – считала, что ей незачем есть, если при этом за ней никто не наблюдает.

Алекс! Когда-то при одном упоминании этого имени сердце Робин пронзала невыносимая боль, но сейчас она ничего не почувствовала.

– Но ведь вы были рядом, – заметила она и снова принялась за макароны.

– Да, – с горечью откликнулся Реймонд, кладя на сковородку рубленый бифштекс. – Но, к сожалению, Алекс принадлежала к тому типу женщин, которых больше интересует, что думают о ней чужие мужья, а не собственный.

Робин даже не заметила, что взяла в руки нож, и очнулась, лишь увидев кровь и ощутив резкую боль.

Забавно, с горечью подумала она, что это именно левая рука – та самая, на которой когда-то было надето обручальное кольцо.

– Это было… Черт побери, Робин! – Реймонд, увидев кровь, бросился к ней и сжал палец, останавливая кровотечение. – Как это случилось? – В его голосе звучала тревога. – Вы сильно поранились? Может быть, надо наложить швы? Я сейчас вызову…

– Рей, – спокойно остановила его Робин. – Это всего лишь крошечная царапина. Издержки производства.

Она старалась, чтобы ее голос звучал небрежно, делая вид, что ничего особенного не случилось. Впрочем, что хотя порез действительно был незначительный, в течение ближайших недель он доставит немало хлопот, ведь ей постоянно приходится иметь дело с водой.

Надо же, какая досада! Робин не могла припомнить, когда в последний раз допускала такую глупую оплошность. Это все Реймонд виноват – заговорил об Алекс, вот она и отвлеклась.

– В шкафчике над мойкой есть пластырь, – сказала она и стала промывать ранку холодной водой. Боль в пальце помогла ей преодолеть потрясение от того, как небрежно Реймонд говорил о своей жене.

Тем временем он достал пластырь и, когда ее палец подсох, осторожно залепил им ранку.

– У меня больше нет жены, Робин, – негромко произнес он, пристально вглядываясь в ее лицо.

Наверное, решил, что я пришла в ужас при мысли о том, что собираюсь ужинать наедине с женатым мужчиной, и поэтому порезалась! – догадалась Робин. Что ж, может, оно и к лучшему… Пусть так и думает.

– Я рада это слышать, – небрежно заметила она. – Поскольку, если бы вы были женаты, то иллюзии Мэри – консьержки, что впустила вас в дом, – разбились бы вдребезги!

– Ясно, – кивнул Реймонд и отвернулся, доставая из холодильника сыр «болоньезе». – Моя жена умерла, – хрипло произнес он, не глядя на Робин.

Воспоминания о смерти Алекс, должно быть, до сих пор причиняют ему боль, поняла она. Увы, любовь зла, и человек не обязательно должен быть хорошим, чтобы в него влюбились.

А Алекс Мертон определенно не была хорошим человеком. Красавица, блистательная и необычайно опасная, она испытывала потребность очаровывать всех мужчин, с которыми общалась, при этом не позволяя ни одному из них завладеть ее сердцем. Единственный, кому удалось хоть немного приручить ее, был Реймонд Мертон, но, судя по его сегодняшним высказываниям и тем отрывочным сведениям, которыми располагала сама Робин, жизнь с этой женщиной была и сладкой, и горькой, причем, горечь явно преобладала.

И все же, несмотря на все пороки Алекс, он любил ее.

– Она была настоящей стервой, – неожиданно вырвалось у Реймонда.

Он обернулся, и его пронзительные аквамариновые глаза снова впились в лицо Робин так пристально, что та уже не смогла отвести взгляда.

– Алекс была очень хороша собой, но совершенно аморальна, и единственной радостью в ее жизни было разрушать то, что создали другие, – мрачно продолжал он. – Она вела себя как ребенок, которому нравится ломать домик из кубиков, над которым другой малыш трудился целый день. Алекс разломала бы его до основания, сияя довольной улыбкой, но со злобным блеском в зеленых глазах.

  18