37 
— Что вы говорите? — искренне изумилась Нелли Кимовна. — Это каким же образом?
— Я медучилище закончил. Младший медицинский персонал, так сказать…
— А что же вы санитаром? И вообще, где вы после училища-то работали?
— На Черниговщине, фельдшером в деревне.
— Что, не понравилось?
— Да нет, выгнали. За пьянку, — Банда повесил голову, будто устыдившись своего темного прошлого. На самом деле теперь ему было наплевать на все, и единственное, чего он хотел, — бутылку холодного пива.
— А пить когда начали?
— Много — в Афгане.
— А что, и там были?
— Да, — Банда облизал высохшие губы. — Нелли Кимовна, можно попить?
— Конечно, — она, ничуть не удивившись, придвинула к нему графин и стакан.
— Спасибо, — он с жадностью, одним залпом выпил целый стакан теплой, противно отдающей хлоркой одесской воды.
— Ну рассказывайте, — поторопила она его.
— А на работу вы меня возьмете?
— Взяла ухе. Так что там, в Афгане?
— Меня из училища призвали, с первого курса. Определили как медика…
— А где вы учились?
— В Сарнах.
— Сарны? — она пыталась вспомнить, где это, и вопросительно взглянула на Банду.
— Ровенская область… Короче, определили меня в команду санитаров-могильщиков. Мы на вертолете «жмуриков» собирали. И в цинковые ящики запаивали «Груз-200» — слышали небось?
— Конечно.
— Знаете, руки, ноги, кишки… — Банда вдруг вспомнил забрызганный мозгами Витьки Дербенева рукав своей куртки, вытекший глаз, который проносил он под бронежилетом целый день, и содрогнулся по-настоящему, не наигрывая. — Вез водки там было очень уж хреново. Вот мы и снимали напряжение как могли.
— Я понимаю.
— Вот… А когда вернулся, начал пить уже и на гражданке. Из училища попереть меня не смогли — как же, воин-интернационалист, ранение имеет…
— Куда вас ранило?
— А, много куда, — Банда не стал вдаваться в подробности происхождения шрамов на своем теле, но вдруг вспомнил о самом свежем рубце, заработанном в Севастополе совсем недавно, и подумал, что рубашек с коротким рукавом и футболок теперь придется избегать. — Ну, так я и попал на Черниговщину, в ту дыру проклятую.
— Что же вам там не понравилось? — с улыбкой спросила Нелли Кимовна.
— Так там же Чернобыль! Никакого здоровья не стало. Даже бабы неинтересны стали…
— Даже так! — она с еще большим интересом взглянула на парня, и на ее губах заиграла чуть презрительная и очень хитрая улыбка. — И вы оттуда сбежали?
«Красивая, стерва», — невольно отметил про себя Банда и продолжал:
— Ну да, тут тетка жила. Я к ней. Прописался, начал работу искать. То да се. Там пьянки пошли… Короче, выгнала она меня. Участковый прицепился… Короче, вот к вам пришел, может, возьмете меня к себе в больницу.
— Хорошо. Идите к Кварцеву и завтра выходите на работу, — она, казалось, уже потеряла к нему всякий интерес и потянулась к стопке бумаг, лежавших перед ней на столе. — И старайтесь выходить на работу в трезвом виде. Алкоголиков я не терплю.
— Хорошо, Нелли Кимовна. До свидания.
Он вышел, но главврач еще несколько минут смотрела на закрывшуюся за ним дверь. И ее темные красивые глаза под сурово сдвинутыми бровями были слишком серьезными…
* * *
— Ну как?
Бобровский уже ожидал Банду в снятой специально для него комнате в тесной коммунальной квартирке в одном из старых одесских кварталов и, увидев на пороге Банду, нетерпеливо бросился ему навстречу.
— Нормально. Завтра на работу.
Банда в изнеможении опустился на незастланную постель и тяжелым взглядом обвел комнату.
— Отлично, — потер руки Бобровский. — Все идет по разработанному плану. Сегодня же доложу начальству о нашем первом удачном шаге.
— Докладывай, — Банда не в силах был даже разделить радость товарища. Ему на самом деле сейчас все на свете было безразлично. Хотелось только пить и спать.
— Банда, да ты чего такой кислый-то, а?
— А пошел ты!.. Сам, небось, гад, столько не пил, только мне подливал, а еще спрашивает!
— Я тоже пил.
— Но не по две-три бутылки ежедневно на протяжении трех суток, наверное?
— Ладно, не злись. Я тут тебе пивка принес.
Сергей извлек из спортивной сумки три бутылки пива и поставил на стол.
— Одну открывай, а две засунь в морозильник — пусть охладятся немного, — Банда даже оживился, увидев вожделенный напиток. — Слушай, а чего в Одессе такое пиво паршивое?
37 
