25 
Тетушка буквально ожила. По вечерам и в выходные дни они с племянником подолгу разговаривали. По прошествии двух месяцев Николай Николаевич обратился к ней с довольно странной, на первый взгляд, просьбой:
— Ольга Леонидовна, а не могли бы вы меня обучить французскому языку?
От неожиданности изящная мельхиоровая ложечка выпала из рук Ольги Леонидовны. Несколько мгновений она думала, затем утвердительно кивнула:
— Конечно, дорогой Коленька, все, что я знаю, в вашем распоряжении.
И женщина стала давать своему племяннику уроки французского языка. К ее удивлению, Николай усваивал все с молниеносной быстротой, и у Ольги Леонидовны через полгода сложилось стойкое убеждение, что ее двоюродный племянник над ней слегка подшучивает.
— Коленька, — говорила она по-французеки, — у меня такое впечатление, что вы лет двадцать, а может, даже больше жили в Париже. Ходили по его улицам, разговаривали, общались с французами, а потом уехали из Парижа и немного подзабыли французский язык. У вас произношение лучше моего.
— Нет, что вы, Ольга Леонидовна, я никогда не был в Париже, никогда не выезжал за пределы отечества. Всю свою жизнь я провел здесь, если, конечно, не считать служебных поездок в приграничные районы Китая и Монголии. Но там, любезная Ольга Леонидовна, по-французски не говорят.
Через полтора года Николай Князев говорил и читал по-французски так, словно он действительно родился и прожил большую часть жизни во Франции. Такое же чудо случилось и при изучении английского и немецкого языков, хотя в них Ольга Леонидовна не была столь сильна, как в французском. Через год ее двоюродный племянник уже легко говорил и на этих языках.
Старой женщине оставалось лишь удивляться, морщить лоб и благостно улыбаться, глядя на Коленьку, читающего в подлиннике Гюго, Гете и Шекспира. А затем в большой комнате, которую занимал Николай Князев, стали появляться странные вещи: портреты русских царей, бронзовый бюст Николая II, золоченый двуглавый орел, хоругви, штандарты, российский триколор и мундиры. Мундиры были бутафорские, где-то по случаю Николай их покупал — то ли на киностудии, то ли в каком-то театре. Он своей тетушке такие подробности не рассказывал.
— Коленька, — говорила Ольга Леонидовна, — вы уже взрослый мужчина, вполне сформировавшаяся личность, офицер...
— Да-да, Ольга Леонидовна, я все это знаю, мне все это известно.
— Вы меня, конечно, Коленька, извините, но я хочу спросить у вас, почему вы один?
— В каком смысле?
— Почему вы не найдете себе невесту? Почему вы не женитесь?
— Мне не везет, — задумчиво отвечал Николай Николаевич. — Здесь моей невесты нет.
— Как это нет? Разве мало привлекательных умных женщин в Москве?
— Привлекательных и умных много, но моей, Ольга Леонидовна, здесь нет. Я не могу с ними вступать в брак.
— Почему?
— Не могу, и все.
По тону, с каким племянник произнес последние слова, Ольга Леонидовна поняла, что он ничего не скажет. Но, на всякий случай, помешивая чай в стакане, взглянула на Николая и робко спросила:
— Что, не можешь найти себе равной? И тогда Николай веско произнес:
— Здесь не могу.
— А где?
Передернув плечами, он сидел с прямой спиной, его голова была гордо вскинута, а голубые глаза пронзительно сверкали.
— Чудной ты, Коленька, — выдохнула Ольга Леонидовна, — ты замечательный, мне с тобой так хорошо!
Больше к разговору о женитьбе ни тетушка, ни племянник не возвращались. Все точки над "i" были расставлены, и Николай продолжал посвящать все свое свободное время сбору исторических реликвий, а так же изготовлению оловянных солдатиков. Он мастерил их самозабвенно, с фанатичным упорством. Так шахматист решает сложную, почти нерешаемую задачу. По вечерам и в выходные дни он посещал всевозможные клубы, связанные со стариной.
Устроился работать помощником начальника отдела кадров в исторический музей, затем в архив, а из архива, проработав там год с небольшим, перешел в объединение кремлевских музеев.
Как известно, пограничники, как и десантники, своих, на поле боя не бросают. У Николая Князева везде находились знакомые, которые когда-то служили под его началом, с кем он когда-то учился или служил, охраняя бесконечную границу. Его звали в бизнес, зная его организаторские способности и кристальную честность. Но от всевозможных коммерческих предложений, даже весьма привлекательных, Николай отказывался, причем быстро, не раздумывая.
25 
