99 
— А ты думаешь иначе? Ему представилась возможность, и он сразу же, не раздумывая, попытался ею воспользоваться. Обставился под несчастный случай — трясина, брызги, крики о помощи, паника, случайное нажатие на спусковой крючок, и дело в шляпе. Напасть на тебя он бы, наверное, не отважился, а попытался бы тебя уговорить повернуть обратно. Или просто сбежал бы посреди ночи. Не можешь же ты совсем не спать, правда?
— Звучит логично, но кто знает, как было на самом деле? Возможно, это действительно вышло случайно. Там, где есть оружие, такие случайности неизбежны. Знаешь, сколько раз я видел, как человек на учебном полигоне вырывает из гранаты чеку, швыряет ее в поле, а гранату кладет в карман или роняет под ноги? Горобец испуганно ахнула.
— И что?..
— По-разному, — ответил Глеб. — Как правило, это все-таки учебные гранаты. Просто громкий хлопок, немного дыма, иногда — прожженный карман…
— Как правило?
— Ну да, — неохотно ответил Глеб. — Бывало, конечно, и по-другому… Друг у меня так погиб — накрыл собой гранату, которую новобранец, дурак, не сумел перебросить через бруствер. Только это было давно, еще в Афганистане. В общем, это я к тому, что казнить нашего Петровича рано. Он ведь все-таки не выстрелил!
— Нет, не выстрелил. Потому что ты ему помешал. И знаешь что? Когда вернемся в Москву, ты можешь не тратиться на ресторан и цветы. Можешь считать, что этап ухаживания благополучно завершен, и приходить прямо ко мне домой. Адрес я тебе потом запишу. Если хочешь, дам ключ.
— Вот так сразу?
— Разве это сразу? Впрочем, тебе решать. Даже если ты решишь, что до Москвы ждать чересчур долго… Словом, ты знаешь, где меня найти.
— Угу, — борясь с неловкостью, промычал Глеб, который никак не мог привыкнуть к манере Евгении Игоревны выяснять отношения, не отходя от кассы. — Главное, спальники не перепутать, а то Тянитолкай, бедняга, сильно удивится.
Горобец негромко рассмеялась, на миг прильнула к нему почти обнаженным телом и сразу же отстранилась, оставив после себя мимолетное ощущение потери.
Потом вернулся Тянитолкай, и они стали готовиться к ужину — делить на равные порции размокшие, отвратительно воняющие тиной сухари.
ГЛАВА 11
Глеб сидел на крупном влажном прибрежном валуне у самого ручья и брился на ощупь, время от времени наклоняясь, чтобы зачерпнуть горсть ледяной воды. Лезвие совсем затупилось и не столько брило щетину, сколько драло кожу, но это было последнее лезвие, и Сиверов мужественно терпел добровольную пытку, мечтая о мыле, горячей воде и одеколоне. Щеки у него горели от тупой бритвы, глаза — от бессонницы, вызванной искусственным путем и оттого особенно ненавистной, а голова была полна мрачных раздумий. Они провели на Каменном ручье, куда так стремились, уже двое суток, поднимаясь вверх по течению, и все еще не добились никакого результата. До сих пор им не встретилось ничего, что указывало бы на присутствие пропавшей экспедиции; невидимый противник тоже не подавал признаков жизни, и Глеб начал понимать, что проигрывает эту партию. Не спать вечно он действительно не мог — запас таблеток таял на глазах, да и помогали они уже не так, как прежде. Усталый организм настоятельно требовал сна, и Глеб понимал: очень скоро он просто не выдержит, свалится и заснет на целые сутки, а когда проснется, все будет кончено — так или иначе.
Неровной, ломающейся со сна походкой, оступаясь на круглых камнях, к нему приблизилась Евгения Игоревна.
— Привет, ранняя пташка! — сказала она и, опустившись на корточки, принялась плескать в лицо водой.
Над ручьем лениво клубился густой сероватый туман, почти полностью скрывавший противоположный берег и делавший звуки глухими, искаженными, словно доносящимися откуда-то издалека. Пока Горобец умывалась, Глеб украдкой зевнул, едва не вывихнув себе при этом челюсть. На этот раз зевок был непритворным, Глебу хотелось зевнуть еще разок, но он взял себя в руки, чувствуя, что, начав зевать, уже не остановится.
— Что это ты здесь делал в такую рань? — спросила Евгения Игоревна, подходя к нему с большим носовым платком в руке, которым пользовалась вместо полотенца. — Никак брился?
— Ага, — сказал Глеб и, сполоснув в ручье, спрятал бритву в карман. — Дай, думаю, побреюсь, а то вид у меня какой-то неуставной, почти как у нашего Тянитолкая. А военнослужащий обязан быть аккуратным и подтянутым, особенно во время несения караульной службы.
99 
