Особенно,... 
102 
– Мне он не нравится. Я слушаю его по той же причине, по которой занимаюсь бегом, – для выработки эндорфина. – Он похлопывает по карманам в поисках расчески. – Я бегаю, потому что это причиняет боль.
Изначально это собрание устраивалось для того, чтобы врачи и журналисты могли осмотреть семьдесят с лишним участников завтрашнего пробега. Но что врач может сказать такого, чего еще не знал бы о себе марафонец? Что кардиолог может сказать тридцатипятилетнему фанатику с твердыми, как ядра, пятками и пульсом 35 ударов в минуту?
Поэтому медицинский осмотр был заменен тревожными предостережениями. Самой главной проблемой была вода.
– Не пейте воду из губок. Напитки от организаторов забега будут стоять на белых столах. Личные напитки – на красных. Пользуйтесь только ими. Личное питье должно быть предоставлено сегодня для проведения анализов.
– Понял! – наклонившись, шепчет Чак Хаттерсли. – Они хотят похитить у нас формулу гаторада.
– Не перенапрягайтесь! Расслабьтесь. Впрочем, чтобы вам не мешали транспорт и зрители, предусмотрены контрольные участки для отстающих…
Гул голосов стихает. Какие еще контрольные участки? Никто об этом никогда не слышал. Бегун должен бежать до тех пор, пока он в состоянии переставлять ноги.
– Те, кто не пробежит двадцать пять километров за час сорок, будут сняты с дистанции.
Янг, сидящий среди шестидесяти других китайских бегунов, ощущает спазмы в животе. Он не имеет ни малейшего представления о том, за сколько он пробегает 25 километров. Он даже не представляет, сколько это. От деревни до школы? Или половина этого пути? Или путь туда и обратно?
– Если отметку тридцать пять километров вы не проходите через два часа двадцать минут, вас также снимают с дистанции.
Янга охватывает ужас. Он вспоминает ликующую толпу у кладбища. Если его снимут с дистанции, домой лучше не возвращаться. Лучше совсем не начинать, если не сможешь дойти до конца. Но потом ему приходит в голову, что он должен потратить все силы на то, чтобы пробежать 35 километров за два часа двадцать минут, а потом можно будет хоть ползти до финиша.
– Мы также предлагаем вам самостоятельно сходить с дистанции, если вы почувствуете недомогание.
– Недомогание? – бормочет жилистый ветеран из Новой Зеландии. – Расслабиться? А для чего мы вообще тогда бегаем?
– И еще. Губки предназначены только для обтирания. Не пейте из них воду. На столах будет стоять достаточно напитков. Мы категорически настаиваем на том, чтобы вы не пили воду из губок. А теперь я желаю вам всем удачи и надеюсь увидеть вас сегодня вечером на банкете. Спасибо за внимание.
Странное это было мероприятие – длинное и неприятное. Цель его была по меньшей мере смутной, и никто не захотел продлевать его, задавая вопросы. Пока бегуны выстраиваются в очередь к своим автобусам, журналист с ручкой наперевес загоняет в угол Чака Хаттерсли и с репортерской сноровкой начинает выяснять у него, что им хотели сказать.
– Что нельзя пить воду из губок, – резюмирует Хаттерсли.
- Когда путь пути нарушается,
- Люди начинают говорить о справедливости.
- Когда появляются знания и мудрость,
- За ними неизбежно следует лицемерие.
- Когда семейные узы лишаются гармонии,
- Пробуждается любовь к детям и сыновняя почтительность.
- Когда страна в разброде.
- Все поют хвалу преданным министрам.
После ланча – предупреждает мистер Муд – их ждет экскурсия по дворцам и пагодам, обязательная для всех впервые приехавших в Пекин. Однако журналисты вместо этого хотят пойти к китайским бегунам. Муд отвечает, что бегунам предписан отдых. Тогда журналисты спрашивают, нельзя ли увидеть Стену демократии. Муд объясняет, что ее больше нет. Лохматый Би Винг Блинг, чувствующий себя с американцами с каждой минутой все раскованнее, говорит, что на самом деле стена существует, только теперь она завешана рекламными щитами, расхваливающими холодильники с поддонами для яиц. Никаких самодельных плакатов с протестами. Муд чувствует себя обязанным добавить, что эти дурацкие диссидентские плакаты только сеяли путаницу в головах людей.
– Если человек хочет что-то сказать, он может обратиться непосредственно в правительственные комитеты.
– Да, лучше сеять путаницу в головах бюрократов, – соглашается Блинг. – Они, по крайней мере, к этому привыкли.
– Ах, – Муд улыбается. – Может, вы хотите остановиться у магазина «Дружба», прежде чем ехать в Запретный город? Там продается кока-кола.
102 
