Особенно,... 
99 
Но вот хихиканье внезапно затихает, и улыбка исчезает с губ Жоа. Янг поднимает голову и видит трех вооруженных молодчиков, изучающих дорогу и делающих вид, что они идут по следу бегунов (или беглецов?). Конечно, это шутка, но почему-то никто не смеется.
Это не просто охотники. Их грязные волосы и громкие голоса свидетельствуют о том, что это новые трудовые кадры из полупреступной среды, отказавшиеся от образования во имя денег и игры в фантан. Всем известно, как они относятся к изнеженным студентам. Особенно к тем, которые занимаются спортом. Они постоянно устраивают с ними стычки, каждый раз угрожая еще большими неприятностями. Они утверждают, что никчемная изнеженность противоречит Истинно революционному духу и является признаком Западного упадничества. «Если вам нужны упражнения, возьмите в руки лопаты!» – так говорит Великий Председатель.
И лишь в последние годы спортивные соревнования становятся публичными. Словно домашним птичкам снова позволили петь. Только сегодня утром сестра Янга рассказывала о том, что видела в гостинице «Дружба» женщину с кошкой. Купить домашнее животное по-прежнему было невозможно, но этот зверек был привезен в гостиницу туристом из Лондона.
– Ты можешь себе представить? – изумленно повторяла сестра. – Иностранная кошка!
«С трудом», – думал Янг, пытаясь примирить в своем сознании грубых реакционеров, свободных кошек и ложные погребальные курганы. Например, ему всегда казалось парадоксом, что наибольшее чувство свободы охватывало его на вершине фенгов, созданных рабским трудом много тысяч лет назад. Если не считать бега. Пробежав какое-то расстояние, он начинал чувствовать себя абсолютно свободным. По-настоящему свободным. Еще один парадокс. Словно свобода являлась следствием волевого усилия, словно мозгу для обретения тишины уединения требовались ноги и легкие.
И тут его размышления прерывает грохот выстрела, потом еще двух и, наконец, завершающего, последнего. Он вскакивает на ноги и всматривается в происходящее внизу. Досрочное празднование Дня нации? Выхлопы припозднившегося трактора?
Он видит, как вдоль подножия его фенга бегут смеющиеся и размахивающие ружьями охотники. Предводитель с самыми длинными волосами и самым большим ружьем склоняется и поднимает за уши свой трофей. Задняя часть тела у зайца оторвана напрочь, но животное все еще живо – к восторгу присутствующих, оно верещит и сучит передними лапками. Девушки в ужасе отворачиваются, а Янг садится на землю, обхватывает себя руками и пытается умерить охватившую его дрожь.
Все это не поддается примирению.
На таможне Пекинского аэропорта американские журналисты нервно перебирают формуляры и ждут досмотра багажа, ощущая тот самый ужас, который свойственен любому американцу, оказавшемуся в коммунистической стране: «Сейчас – тебя – схватят – и – посадят!» Они припоминают об экземпляре «Восточного Хастлера», запрятанного между рубашками, золотых крюгеррандах и гашише в несессере, и тут, к их общему облегчению, появляется зловещий китайский ковбой с натянутой улыбкой и бумажником, набитым визитками. Он представляется как Вун Муд из китайского Спортивного комитета и после крепкого рукопожатия вручает каждому папку с дипломатическими документами. Он произносит несколько фраз по-китайски красным гвардейцам в коричневых униформах, сумки закрываются, и журналисты, минуя длинную очередь и офицера таможни, выходят на улицу.
– Всегда полезно водить знакомства с представителями властей, – замечает редактор. Муд отвечает улыбкой и кивком указывает на ожидающую их машину.
Атлеты со всего мира прибывают в течение нескольких дней – в соответствии с состоятельностью своих стран. Те, что победнее, прилетят, пробегут и улетят. У тех, что побогаче, будет несколько дней на акклиматизацию.
Американские бегуны живут в Пекине почти неделю и уже начинают сожалеть о своей излишней обеспеченности. От восточной пищи все заработали расстройство желудка, а пекинский воздух забивает легкие. «Когда здесь бежишь вдоль стены, сразу понимаешь, из чего она сделана», – замечает Чак Хаттерсли из Юджина, хрипя и фыркая после легкой пробежки.
Американцы живут в современной гостинице «Великая стена» с лифтом и посыльными, приписанными к каждому номеру. Японцы и корейцы – в пекинском «Хилтоне». Европейцы рассеяны кто где. Китайцы и представители других стран Третьего мира – в просторном общежитии. Накануне пробега прибывают все, за исключением танзанийца Магапиуса Дасонга.
99 
