Особенно,... 
50 
Да, справедливость восторжествовала, но Элеонора Станиславовна почему-то не испытывала от этого особого восторга. Все встало на свои места, но почему ценой таких больших жертв? Приобретение богатства стоило ей утраты молодости. Под молодой, прекрасной оболочкой билось сердце древней старухи. Эта столетняя бабка ни на что не реагировала только потому, что чувства ее были слишком дряхлыми. Она не была бессердечной, но воспринимала все соответственно своему подлинному возрасту.
— Милочка, вы ведь обо всем позаботитесь, не так ли?
— Да, я вам помогу.
В отличие от Элеоноры Станиславовны, Ксения умела любить. Это было ее несчастьем, но изменить себя она не могла. Она любила Женю, но кроме любви испытывала к подруге еще и элементарную благодарность. Она так много делала для нее. А муж, что муж?.. В конце концов он все равно стал бы таким, каким стал с помощью Жени Князевой. Если человек трус, то не важно, когда именно он спасует перед обстоятельствами и с чьей подачи.
— Милочка, вы начните без меня, — услышала Ксения, оторвавшись от невеселых дум. — Позвоните насчет похорон. В деньгах себя не ограничивайте. Лишь бы все это было побыстрее.
И Ксения поняла, что начался один из самых безумных дней в ее жизни. Ее утешало только то, что Элеонора Станиславовна не попыталась устроить скандал по поводу завещания своей дочери. Или ничего еще об этом не знала?..
30: 30
Всю вторую половину дня, пока Ксения занималась организацией похорон, Элеонора Станиславовна была озабочена своим траурным нарядом. В морг, за телом Жени, они съездили вместе, и Ксения чуть было не упала там в обморок. По-настоящему, а не как Элеонора Станиславовна, которая изо всех сил делала вид, что ей дурно. Вокруг нее суетились врачи, совали нашатырь, делали укол, всячески успокаивали, а Ксения в это время тихонько стояла возле тела убитой подруги и чувствовала, что вот еще минута, и она сама умрет.
Не умерла, да еще везла домой близкую к истерике даму. Везла на такси, скрипя зубами от злости, потому что слишком уж часто Элеонора Станиславовна повторяла:
— Ах, как я устала! Я ужасно устала!
И потом все пришлось делать самой. Мать убитой подруги лежала в спальне и тихонько стонала. На ее голове уставшая Ксения то и дело меняла холодные компрессы. Тонко пахло ландышами и тленом. И уж совсем невозможно было вытащить Элеонору Станиславовну в гостиную, где стоял гроб с телом ее дочери.
— Милочка, я ужасно боюсь покойников! — шепнула она Ксении, когда та расплачивалась с работниками морга, доставившими мертвую дочь домой. За большие деньги, разумеется. Синьора Ламанчини не скупилась. Но предпочитала держаться от смерти подальше.
— А ваши родители что, живы? — спросила Ксения.
— Что вы, милочка! Давно умерли.
— Но разве вы их не хоронили?
Элеонора Станиславовна тяжело вздохнула:
— Я была в то время с Женечкой в Европе. На турнирах. Ей так нужна была моя поддержка! Все ведь только для нее начиналось. Думаю, что мама с папой поняли бы меня и простили во имя счастья своей любимой внучки.
— Кстати, о родственниках, — вспомнила вдруг Ксения. — Надо, наверное, дать им телеграмму? У вас адреса есть?
Элеонора Станиславовна приподнялась с кровати, придерживая рукой компресс:
— Там, в гостиной. В одном из ящиков бюро есть письма.
Ксения пошла уже было к дверям, но услышала вслед:
— Милочка, я сама не соображаю, что говорю! Моя единственная сестра умерла два года назад. И я уже не помню, когда последний раз слышала что-то о своих родственниках. Хотя… Но нет, не стоит. Это все в прошлом. Я даже не представляю себе, кто кроме нас с вами мог бы присутствовать на похоронах. Только самые необходимые люди. Пусть все будет скромно, но дорого.
— А ее друзья?
— Какие друзья, милочка? Ах, мальчики! Но это же не совсем прилично! Впрочем, пусть будет этот, последний. Как там его звали?
— Герман?
— Ах, милочка, разве я их всех помню?
И Ксения опять скрипнула зубами: уж Германа-то Элеонора Станиславовна не могла не запомнить. Его имя женщины не забывали.
— А что делать с письмами, Элеонора Станиславовна? — спросила она.
Дама вымученно улыбнулась:
— Ах, все это только жалкие воспоминания! Они в основном от старшей сестры, но, если честно, я ей не отвечала. Не удивляйтесь, милочка, что многие конверты даже не распечатаны. Я не повезу с собой в Италию какой-то семейный архив. Впрочем, милочка, принесите мне альбом.
50 
