88 
– Вы выиграли, – бормочу я. – В смысле угадали.
– Но на вопрос-то вы не ответили. – Он притормаживает перед светофором. – Кстати, а куда мы едем? У вас и в самом деле назначена встреча?
– Нет, – сознаюсь я.
– Тогда куда?
– Наверное, домой.
– Домой так домой.
– Вы же не знаете, где я живу.
– Я знаю, где вы живете.
Час от часу не легче. Он знает, где я живу. И знает, что я хожу на свидания вслепую в надежде найти себе мужа. Черт, черт, черт!
– Хорошо, – бросаюсь я в атаку, – а почему вы сделали вид, что мы незнакомы?
– А вы?
– А я – как вы.
– А я, – он крутит головой, – честно сказать, пожалел тетку.
– А я, – улыбаюсь, – пожалела маму. Она так старалась…
– Тетка тоже, – подхватывает он, – и они бы расстроились до слез, если бы поняли, что все их усилия впустую. Что мы уже и без их стараний знакомы.
– Ну да.
Мы огибаем площадь Восстания.
– Так все-таки, – опять нарушает молчание М.А., – зачем вам это?
Он угомонится сегодня или нет?
– Мы же уже обсудили, – нехотя говорю я, – это все из-за мамы.
– А что же наш московский друг – он ей не понравился? – вдруг спрашивает М.А.
Меня бросает в жар:
– Какой московский друг?
– Алик-Альберт. Или вы их не познакомили друг с другом?
– К-когда? – запинаясь, выдавливаю я из себя.
– Когда он здесь был.
Убью Альбертино! Уже всей стране известно, что он ездил ко мне.
– Он здесь ни при чем, – быстро говорит М.А., бросив на меня взгляд.
– Тогда откуда вы знаете?
– Все просто. Нам нужно было передать бумаги в московский офис. Алексей сказал, что Альберт в Питере. Я отвозил ему бумаги на вокзал…
Он отвозил бумаги на вокзал. Вот поэтому Альбертино меня отправил с перрона. Не хотел, чтобы кто-нибудь нас видел вместе. Точно, ему кто-то позвонил по мобильнику. А я тогда решила, что это кто-то вроде мамы. А это был М.А. Потому что именно после звонка Альбертино стал настойчиво меня выпроваживать. Нет, что-то в нем все-таки есть.
– …и видел вас, – продолжает тем временем М.А. – Когда вы шли по залу, уже в сторону метро.
Мне просто не повезло. Я мрачно смотрю в окно.
– Зачем вам все это? – М.А. никак не может угомониться.
– Что это? – металлическим тоном отвечаю я.
– Свидания вслепую. Юноши из Москвы.
– Остановите, пожалуйста. – Я не могу найти в себе силы взглянуть на него.
– Но мы еще не доехали, – удивляется он.
– И отлично. Я передумала ехать домой.
– Вы обиделись, – кивает он. – Но это действительно странно. Зачем вам вся эта чепуха? Неужели вы считаете, что ваша личная жизнь…
– Моя личная жизнь, – вскипаю я, – вас не касается! Остановите!
Он резко тормозит. Я выскакиваю из машины, хлопаю дверцей и ухожу прочь. Краем глаза вижу, как М.А. выходит из машины и смотрит мне вслед. Ненавижу! Почему все считают своим долгом ковыряться в моей личной жизни? И М.А. ничем не лучше прочих. Любитель потрепаться хуже бабы. Я же не позволяю себе такой наглости приставать к нему с вопросами: «Что же это ваша тетушка ищет вам пару, когда у вас есть такая чудесная-расчудесная Алена… – и, между прочим – я даже на секунду останавливаюсь. – Действительно, а как же Алена?»
Глава 26
Что – хотелось бы знать – М.А. собирался сказать о моей личной жизни? А впрочем, черт с ним – не хотелось бы. Совсем неинтересно… А все-таки…
Нет нужды выслушивать чужое мнение о моей личной жизни, потому что я и так прекрасно знаю, что она собой представляет. Правда заключается в том, что моя личная жизнь – это полный кошмар. Конечно, она не самая скучная на свете, попадаются экземпляры и потоскливее, у которых нет Галки с Жаннетой, нет душки Димки – да разве все упомнишь! Да, моя личная жизнь еще очень даже! Вопрос только в том, что я называю личной жизнью. Хотя… это лишь игра в терминологию. Что под ней ни подразумевай, надо честно признаться самой себе, одного там нет точно. Мужчины с Большой Буквы.
«А должен ли он там быть?» – часто спрашивает меня Галка. Не знаю. Мы стали такими самостоятельными, нас ничем не запугать. Даже рождение детей мы теперь можем устроить в отсутствие Мужчины с Большой Буквы. Но как бы то ни было, порой мне нестерпимо хочется, чтобы он немного потолкался в моей жизни. Пусть хоть сезон.
Я никогда не говорю никому, что моя страсть – это мелодрамы со счастливым концом. Стыдно и не модно нынче в этом признаваться. Циники – вот кто сейчас в почете. Любопытно, почему? Я – не циник. Иногда прикидываюсь им, чтобы было проще разговаривать. Но прикид циника мне не идет. Может, я и выгляжу в нем не хуже других, но вот чувствую себя несомненно отвратительно. Понятно, что я обычно поддакиваю, когда дискуссия сворачивает на излюбленное: «все мужики сволочи» и «везет только стервам», – но в глубине души абсолютно с этим не согласна. И когда воскресным вечером по телику показывают «Сабрину» или «Вам письмо», я отключаю все телефоны и наслаждаюсь каждой минутой, нет, секундой чудесной действительности. Да, я буду упорствовать: это – не сказка и не фантастика, это – действительность, которая случается со всеми нами, только мы почему-то предпочитаем загнать ее поглубже, так, чтобы и ушей видно не было, и делать вид, что нам страшно нравится та жизнь, которая после этого всего осталась. Через десяток лет такой тренировки мы начинаем верить, что нам и впрямь нравится. Я ничем не лучше прочих. И хотя признаться самой себе, что я закоренелый романтик, мне не составляет большого труда, но ведь молчу, когда все вокруг начинают упражняться в цинизме. Не произнесу ни слова в защиту умирающего романтизма.
88 
