очень нудно 
81 
Разве что добавилась пара шрамов, но при такой работе можно легко потерять голову, не то что приобрести пару шрамов.
Полковник Малахов придвинул к себе большую и просторную, приобретенную как раз в расчете на подобные случаи бронзовую пепельницу, скомкал ориентировку в кулаке, аккуратно положил ее в пепельницу и поджег. Это, в общем-то, не имело смысла, дискета была гораздо опаснее ориентировки, разосланной во все отделения милиции, но расставаться с дискетой было пока рановато. Это будет козырь при разговоре со Слепым – отличный, безотбойный козырь.
Он остановил себя, поняв, что слишком увлекся построением планов. Слепой Слепым, но что за каша заварилась в этом Крапивино? Что могло связывать Слепого и Колышева? Может быть, в последний момент майор понял, что с размаху вломился прямо в чужую операцию и, пытаясь спасти положение, наломал дров? Как, спрашивается, майор ФСБ ухитрился дать себя застрелить этому недоумку в лейтенантских погонах?
И Слепой… Если он действовал заодно с Колышевым, как это пытался представить в своем рапорте лейтенант, то почему сбежал в тот самый момент, когда из всех противников на ногах оставался только один? И вообще, где это видано, чтобы два профессионала не справились с тремя поселковыми ментами? Голыми руками должны были справиться, без всяких пистолетов… «Ох, крутит что-то лейтенант, – подумал Малахов. – Ох, привирает!»
Правда, лейтенант по недостатку образования и узости кругозора мог попросту ничего не понять в происходивших на его глазах драматических событиях, и это вплотную подвело Малахова к не слишком приятным мыслям.
Колышев… Что-то с ним было не то в последнее время, особенно с тех пор, как мы занялись этим взрывом. И журналиста он упустил… Пропал ведь журналист, единственный свидетель пропал, каким бы он ни был! Тот самый свидетель, за безопасность которого отвечал наш майор…
Неужели Колышев вел какую-то свою игру? На кого же, в таком случае, он работал? Не на этого же их гуру или как его там… Или Колышев просто жертва? Может быть, как раз лейтенант и работал в паре со Слепым? Колышев их расколол, и они его убили. Логично? Точно так же, как и все остальное…
И все-таки – что делает Слепой в Крапивино?
Этот парень не из тех, что подолгу сидят без работы. Неужели его перевербовал Федотов? Нет, вряд ли. Будь это так, Федотов не пошел бы на разговор, просто открестился бы от всего, и точка.
Как бы то ни было, поселком Крапивино следовало заняться вплотную, тем более что о деле генерала Потапчука теперь можно было забыть.
Глава 14
Ирина Быстрицкая шла березовым перелеском, не подозревая о том, что повторяет путь Андрея Шилова и многих других паломников, пилигримов и просто местных жителей, ныне здравствующих и уже отошедших в лучший мир по тем или иным причинам.
Свежий воздух и нежно-салатовая зелень распускающихся березовых листьев на какое-то время заставили ее замедлить шаг. Она вдруг словно протрезвела, осознав всю безнадежность и безумие своей затеи. Что за дикая мысль – пытаться исправить непоправимое с помощью какого-то нечесаного колдуна? Ирина не сомневалась, что у Александра Волкова нечищеные ботинки – деталь мужского туалета, всегда внушавшая ей отвращение едва ли не большее, чем случайно оставшаяся незастегнутой ширинка. Она была не так уж далека от истины: созданный стараниями полковника Лесных святой не слишком утруждал себя подобными мелочами, полагая, что сойдет и так, тем более что на публике он, как правило, появлялся без ботинок, да и без брюк, если уж говорить о ширинках.
– Это безумие, – сказала она вслух. – Что я делаю?
Впрочем, она отлично сознавала, что именно делает. Истина заключалась в том, что ее воля к сопротивлению иссякла, как колодец, из которого день и ночь черпали воду все, кому не лень. От блестящей ироничной женщины, какой она была совсем недавно, мало что осталось. Беда согнула ее, почти сломала, и теперь она понимала, как мало нужно для того, чтобы счастье вдруг превратилось в ничто, а жизнь сделалась бесконечной чередой длинных, беспросветно тоскливых дней, проживаемых просто по инерции.
Она не любила фильмы про войну, особенно те, в которых с садистской обстоятельностью показывали бесконечные колонны нагруженных узлами и чемоданами беженцев или военнопленных. Она не понимала, как можно существовать в таких условиях. Раньше не понимала. Теперь она поняла это вполне.
81 
