17 
— Я вас случайно ничем не обидела? — настороженно поинтересовалась Аня.
— Да нет вроде…
— Точно?
— Меня-то нет… — уклончиво ответил Воробьев.
И из еще одного его краткого исторического отступления Анна поняла, что она лично ничем пока собеседника не обидела. А вот те, кто насаждал здесь христианство огнем и мечом в семнадцатом веке, — вот те — да. Обидели крепко.
— Вот как оно, оказывается, все происходило-то…
Светлова была не на шутку потрясена своей исторической неосведомленностью. То есть она, конечно, слыхала о чем-то похожем. Но по своей малограмотности думала, что все это могло быть только в Америке после открытия оной Христофором Колумбом, когда испанцы учили местное население уму-разуму… А тут, оказывается, в бывшей автономной республике. От столицы — несколько часов на поезде. И что главное: никто не забыт, ничто не забыто.
Начав нехотя, учитель труда Воробьев разошелся не на шутку:
— Вы вот в городе, в нашем художественном музее, побывайте! Там висит картина.., во всю стену… нашего народного художника республики. Так там все это в натуральную величину показано, как они огнем и мечом нас покоряли!
Поглядывать Воробьев на Светлову начал искоса и враждебно.
— А мы ведь потомки Аттилы, потомки его воинов, осевших в здешних местах после великого переселения народов…
Что и говорить, учитель Воробьев потряс Анино воображение. Вот оно, оказывается, как! Чем малочисленной народ, тем значительнее у него, как выясняется, прошлое. И уж тем оно грандиозней, чем меньше представитель малочисленного народа. Малорослый Воробьев — хорошо еще, что не Орлов, это звучало бы насмешкой — вспоминал об Аттиле и, надо полагать, рос, по крайней мере, в собственных глазах.
* * *
Деревня Ковда полого спускалась к озеру. Белый песок, зеленая травка-муравка…
Большое количество Николаевых могло означать одно: быстро Светловой отсюда не уехать. И ночевать придется уж точно, и, может, не одну ночь.
— А где мне можно остановиться? — робко полюбопытствовала Анна. — Вы не посоветуете?
Она надеялась, что исторически подкованный собеседник пригласит ее в свой дом. Ну, существует же такой устойчивый миф, что сельские жители гостеприимны, приветливы, со всеми здороваются, рады накормить, приютить…
Ну, миф, он и есть миф. О приглашении возница даже и не заикнулся. Видно, его счет к колонизаторам, насаждавшим христианство огнем и мечом, был слишком велик. И хоть Светлова лично и не была колонизатором, терпеть ее присутствие в своем доме потомок Аттилы явно не собирался.
Воцарившееся молчание слишком затянулось, но в конце концов Воробьев сжалился, все-таки есть сердце у человека:
— Бабушка тут у нас одна одинокая есть. Отвезу вас к ней, может, примет.
* * *
Одинокая бабушка оказалась при знакомстве крепкой жилистой бабенкой в низко повязанном на лоб платке. Собственно, о «бабушке» только этот платок и напоминал.
У села иные представления о женском возрасте;
В Германии такая фрау называлась бы «женщина в расцвете сил», а тут уже «бабушка».
Вперив на несколько мгновений в Анну взгляд, который больше подошел бы полковнику ГРУ, а не простодушной сельской жительнице, Елизавета Пафнутьевна, так ее представил Анне возница, довольно мрачно предложила:
— Заходите!
Хозяйка дома сняла с себя передник, белый, вышитый народным орнаментом по краю, также, как рубашка у Воробьева, и помахала им, прежде чем Светлова переступила порог, перед самым Аниным носом.
— Заходите, заходите! — уже приветливее повторила «бабушка». — Присаживайтесь. Я только тесто досмотрю. Мигом вернусь!
— Чего это она? — тихо спросила Анна, имея в виду махание фартуком, когда хозяйка отчалила на кухню.
— Проверяла, — шепнул Воробьев.
— В каком смысле?
— Ну, может, вы.., того…
— Нечисть, что ли?
— Ну да! — неохотно согласился Воробьев.
— Ой! — испугалась Аня за свою репутацию.
— Или просто.., с дурным глазом.
— Ничего себе, «просто»! А как она проверила?
— Ну… — Воробьев развел руками. — У женщин свои секреты. И не только, когда речь идет о майонезе «Кальве».
— Впрочем… Ответа не надо, и так понятно! — Аня вздохнула.
Это и в самом деле был взгляд полковника разведки и резидента со стажем! Ее будущая хозяйка, Елизавета Пафнутьевна, явно не промах: с таким-то просвечивающим насквозь взглядом ей какую-нибудь ведьмочку или просто приезжую с дурным глазом «расколоть» — не проблема.
17 
