очень нудно 
93 
Богатый жизненный опыт, уйма свободного времени, женская наблюдательность и необходимость постоянно быть начеку давно превратили обитательниц скамейки перед подъездом в теплую компанию частных детективов. Каждого, кто проходил мимо скамейки, зоркие старушенции видели насквозь — так им, во всяком случае, казалось.
Правда, лейтенант милиции, который с папочкой под мышкой прохаживается по двору, — это не совсем тот человек, которого можно с чистой совестью назвать прохожим. Поэтому взгляд пенсионерок, обращенный на этого представителя власти, был особенно придирчивым. Отмечено было все: и новенькая форма, и начищенные до блеска ботинки, и твердое, но при этом какое-то интеллигентное лицо, и аккуратная прическа, и даже фасон очков — неброский, классический и в то же время современный.
Перебросившись несколькими фразами, престарелые детективы решили, что наблюдают своего нового участкового. Старый, надо полагать, ушел на повышение, а этого, похоже, сослали сюда за какие-то грехи: староват он был для лейтенантских погон, да и с виду чересчур интеллигентен для должности участкового милиционера. Служил, наверное, следователем, а то и начальником отделения, а потом проштрафился или просто с начальством не поладил.
Большой любви к милиции и в особенности к милицейскому начальству опытные старухи не испытывали, однако придерживались мнения, что в милиции тоже служат люди, среди которых даже попадаются порядочные. И вообще, каким бы человек ни был, он вправе рассчитывать на доброе к себе отношение, если жизнь его ударила. А этого, в погонах, она точно ударила, да еще как!
Проходя мимо скамейки, на которой сидели старушки (сегодня их было четверо; пятая участница этого собрания, Анна Степановна из двенадцатой квартиры, накануне убыла на дачу нянчить своих невоспитанных внуков), милиционер вежливо кивнул и даже взял под козырек. Пенсионерки синхронно кивнули в ответ, милиционер улыбнулся одними уголками губ, миновал скамейку и шиповник, в последний раз огляделся по сторонам, будто что-то искал, и уверенно вошел в соседний подъезд.
Как только дверь захлопнулась за ним с пушечным грохотом, на скамейке под шиповником начался оживленный обмен мнениями по поводу цели милицейского визита. На этот раз мнения разделились: Валерия Игнатьевна считала, что лейтенант явился увещевать пьяницу и дебошира Витьку Березина из двадцать пятой, интеллигентная Инга Яновна полагала, что участковый явился для проверки паспортного режима и выявления незарегистрированных гостей столицы, а прямолинейная и патриотичная Ирина Петровна, до сих пор бегавшая на зюгановские митинги, была уверена, что милиционер явился по поручению районного военкома, чтобы отловить и доставить на призывной пункт недоросля из восемнадцатой квартиры, который уже второй год старательно косил от армии. Что же до четвертой участницы этого консилиума, смуглой и востроглазой Марины Михайловны, то она благоразумно помалкивала, ибо рыльце у нее было в пушку. Время от времени она приторговывала на дому водкой и сигаретами, сын ее Евгений, с позором изгнанный из медицинского института за систематическую неуспеваемость, не нашел ничего лучшего, как устроиться санитаром в психушку, и теперь, судя по некоторым признакам, воровал там лекарства и снабжал ими окрестных наркоманов. Ее квартира располагалась как раз в том подъезде, где минуту назад скрылся милиционер, и теперь Марину Михайловну одолевали предчувствия самого неприятного свойства. Старый участковый сто раз предупреждал, что их с сыном “семейный промысел” добром не кончится, и вот, пожалуйста, полюбуйтесь: старого участкового убрали, а с новым когда еще договоришься, да и договоришься ли?.. Тем более с таким интеллигентом в дорогих очках. Он, небось, привык помногу брать, от него бутылкой водки и блоком сигарет не отделаешься...
Интеллигентная Инга Яновна спорила с Валерией Игнатьевной, категоричная Ирина Петровна громогласно опровергала их обеих, а Марина Михайловна тихо терзалась дурными предчувствиями, и никому из них даже в голову не пришло, что целью посещения странного милицейского лейтенанта была квартира Алексея Мансурова, сына покойной Антонины Дмитриевны, — образованного, тихого, вежливого и такого незаметного, что даже зоркие стражи, караулившие куст шиповника, не всегда могли с уверенностью сказать, дома он или нет.
Тем временем человек, послуживший причиной этого спора, поднялся по лестнице и без колебаний позвонил в дверь квартиры Мансуровых. Он отчетливо слышал дребезжание дверного звонка, но никаких других звуков из квартиры не доносилось. Милиционер позвонил еще раз, немного подождал и позвонил еще. В квартире по-прежнему было тихо.
93 
