24 
«Как же, пишешь ты! Каким местом?»
— Нет, я Твердо решил с армией завязать.
— И что ты будешь делать?
— У тебя спрошу. Ты же умная. Умная?
«Только ли за счет своего несравненного ума ты сумочку деньгами набила…»
«Как раз благодаря моему уму ты и лежишь сейчас на золотом песочке…»
Яну раздражали эти разговоры. Ну почему нельзя просто расслабиться и не разговаривать ни о работе, ни о деньгах? Он просто не умеет отдыхать! Она тоже хороша! Не может пресечь эти разговоры в корне. И вообще, все идет совсем не так, как ожидалось. Нет блаженной легкости, упоения морем, солнцем, любовью, наконец. В этот самый момент, когда думать хочется о ней, говорить о ней и заниматься только ею, накатывает непонятное раздражение. Волна за волной, волна за волной. От жары, что ли? Надо меньше времени проводить на пляже. Но он так хочет. А почему, собственно, все надо делать так, как хочет он? Платит-то за все Яна!
Черт знает что! Столько мечтать о море, о солнце, купить дорогие тряпки и модный купальник, такой крохотный, что его почти что нет, и не чувствовать себя счастливой. Ну, просто свинство откровенное! И раздражается она, уж конечно, не потому, что на Илью все смотрят. Мужчины с откровенной завистью, женщины с откровенным вожделением.
На нее, Яну, тоже смотрят. В красном купальнике, с короткой мальчишеской стрижкой, легкая, стройная, смуглая, она тоже хороша, но это совсем другое. Ни у кого нет сомнения, что отнять ее у этого красавца — дело безнадежное. Она свой выбор сделала. Раз и навсегда. Но Илья… Можно ли отнять его?
Он же ребенок, просто ребенок на этом празднике жизни, и любая игрушка, более яркая и дорогая, запросто может его заинтересовать.
Яна даже пожалела, что купила ему этот свитер. Ходил бы в мамочкином «шедевре» ручной вязки, висящем мешком, и не смотрели бы на него с таким вожделением все эти толстые богатые тетки. Чтоб им провалиться! Вдруг какая-нибудь из них не замужем? А денег — куры не клюют.
Ведь у него и в самом деле замечательные глаза. Она заметила это в первый же день. Рано утром, когда впервые проснулась рядом с ним и попыталась прочесть приговор в этом ясном взгляде.
Если бы еще не эти глупые вопросы!
— Ты давно работаешь в этой газете?
«Да какая тебе разница?»
— Что?
— Сколько лет?
«Тысячу. Век бы ее не видеть, эту газету!»
— Послушай, давай просто полежим? Меньше всего на отдыхе надо думать о работе.
— Я вот думаю, неужели можно написать одну статью и махнуть на юг. А? На эти самые деньги?
«Нельзя, даже и не сомневайся!»
— …Может, и мне надо искать такую работу?
«Попробуй. Кстати, это идея. Женщины-директора тоже есть, и некоторые из них не прочь поэксплуатировать такое роскошное тело, как твое. Могу подкинуть идею».
— Писать, Илюша, не просто.
— Нет, я твердо решил с армией завязать.
«Давно пора. А может, мы и впрямь можем заняться моим делом вместе? А что? Было бы неплохо!»
— И что ты будешь делать?
— У тебя спрошу. Ты же умная? Умная?
«Как раз благодаря моему уму…»
«…нет, еще рано. Не стоит портить отдых. Такие вещи здесь не решаются. Здесь надо думать только об удовольствиях. Только о них…»
— Ты сегодня в тренажерный зал пойдешь, Илья?
— А как же!
— Удивляюсь твоему упорству. Жара же! Лень…
— Разве тебе от этого плохо?
— Не знаю еще. Докажи, что хорошо.
Он тут же резко рванул с нее купальник.
— Сдурел? Он сто баксов стоит!
— Помолчи.
Поскольку на юге энергию девать было некуда, Яна даже задохнулась от того энтузиазма, с которым он стал оправдывать занятия в тренажерном зале. Нет, он учился всему мгновенно: раньше просто чувствовал, а теперь знал наверняка. Уверенный, сильный, а порою даже жестокий.
— Илья, я не тренажер.
— Тогда, будь добра, расслабься. Если я чувствую сопротивление, мне хочется с ним побороться. Мягче движения.
— Ты еще учить меня будешь?!
— А почему нет? — удивился Илья.
— Тоже мне, девочку нашел!
— Да и ты не с мальчиком связалась.
И она проигрывала опять. Вновь и вновь. А потом лежала одна в постели и думала: «Где ты сейчас? С кем?» Энергии в нем было полно, и, оставив ее отдыхать в номере, он шел либо на пляж, либо в тренажерный зал. Либо… Даже думать об этом не хотелось.
«Придет время, и он будет только мой. Привыкнет со временем и перестанет обращать внимание на эти взгляды. Его просто никогда не вывозили «в свет». Просидел на даче много лет. То на крыше, то на заборе. Так бы и прожил бездарно свою жизнь, если бы не встретил меня. Ведь это я показала ему, что есть и другой мир! Я!»
24 
