120 
Калищук пригласил старлея войти, усадил его за столиком в беседке и мигнул ребятам. Ребята моментально организовали ледяную водочку и все, что к ней полагается. Участковый для вида поотнекивался, но в конце концов сдвинул на затылок фуражку, обнажая потный незагорелый лоб. Через полчаса он уже горячо соглашался, что да, в поселке живут сплошные козлы, которые не понимают, что если у одного из ребят день рождения, то надобно же дать салют из всех стволов; что, конечно же, выпить в день рождения — святое дело, а тут уж недалеко и до сломанных ворот и простреленного забора; что, в самом деле, раз никто не пострадал, то и жаловаться не на что и не о чем тут говорить; и что, наконец, прапорщик Федя Калищук лучший его друг и отец родной.
Нагруженный двумя бутылками водки и пакетом импортной снеди в ярких упаковках, мент отбыл, с видимым усилием взобравшись в кабину своего «уазика». Вопрос был исчерпан, а тем временем воины под руководством своего красноносого полководца приладили на место ворота и в течение получаса, работая с похвальным усердием, в пять кистей замазали их черной краской. Калищук проверил работу, скупо похвалил и вынес семь бутылок водки — по одной на брата и две лейтенанту, раз уж он так страдает без цирроза печени. Один из подчиненных прапорщика выгнал из гаража микроавтобус и повез эту банду туда, откуда они приехали.
Калищук как раз стоял на подъездной дорожке, задумчиво разглядывая ворота, когда в кармане комбинезона запищал телефон. Звонил генерал Драчев.
— Калищук?
— Так точно, товарищ генерал.
— Где твой полковник?
— Не могу знать, товарищ генерал. Укатил куда-то на своем «мерее». С собой взял двоих в штатском, но с автоматами.
— Интересно… Чем он там вообще у тебя сегодня занимался?
— Утром что-то делал с магнитофоном — кажись, переписывал что-то. Мне показалось, что я слышал ваш голос.
— Вот мухомор, — сказал генерал. — Он меня, выходит, записывал.
— Похоже на то, товарищ генерал.
— Вот что, прапорщик: надо эти кассеты найти и уничтожить. Сжечь, например, чтоб ни сантиметра пленки не осталось. Полковника своего не бойся, он погорел, как швед под Полтавой. Сделаешь и беги оттуда куда глаза глядят. Он тебя искать не станет, не до тебя ему будет. Только кассеты сначала уничтожь, не то я тебя, засранца, из-под земли достану.
— Как можно, товарищ генерал. Все будет в лучшем виде.
— Смотри у меня… Порядок-то навел там у себя?
— Какой порядок?
— Уставной. А то твой полковник мне нынче жаловался, что у вас всю ночь какие-то неуставные взаимоотношения творились: не то вы кого-то трахали, не то вас…
— А, это… Так точно, товарищ генерал, было дело. Уже все в порядке.
— Зря старался, прапорщик. Никому это теперь не надо, вот разве что новый хозяин порадуется. Так, говоришь, полковник уехал?
— Так точно.
— И давно?
— Да уж порядком. Часа два, наверное, прошло, не меньше.
— Ладно, прапорщик, действуй. Думаю, я твоего полковника вот-вот повстречаю. Привет передать?
— Как хотите… Виноват. Не могу знать, товарищ генерал!
— Передам… Отбой.
Прапорщик вошел в дом и направился к кабинету хозяина. Кабинет оказался запертым на ключ. Калищук только хмыкнул — будучи начальником охраны, он единственный во всем доме имел дубликаты ключей от каждой двери. Мелодично позвенев связкой, он выбрал нужный и отпер дверь.
Войдя, прапорщик быстрым взглядом пробежался по периметру кабинета, обставленного импортной офисной мебелью. Калищуку новая мебель нравилась: во-первых, она была красива, а во-вторых, удобна во всех отношениях. Все поверхности легко просматривались, стеклянные дверцы шкафов ничего не скрывали.
Прямо на письменном столе полковника стоял большой двухкассетный «Панасоник». Прапорщик подошел поближе и заглянул в кассетоприемники. Оба были пусты, чего и следовало ожидать. Собственно, прапорщик был уверен, что если на кассетах было записано что-то важное, то они должны находиться в сейфе. По кабинету он шарил просто на всякий случай.
Ключа от своего сейфа Северцев ему, конечно же, не доверял, но Калищук был стреляным воробьем и давным-давно изготовил себе дубликат, о котором хозяин понятия не имел. До сих пор прапорщик ни разу не пользовался этим ключом, и вот теперь этот момент настал.
Когда дверца сейфа открылась, прапорщик первым делом увидел сложенные стопкой кассеты — всего их было четыре. Еще здесь были доллары — тысяч пять, не больше. Как видно, Северцев хранил их здесь, чтобы иметь под рукой в случае непредвиденных расходов. Калищук решил, что сейчас как раз такой случай, и спокойно прикарманил деньги — раз генерал сказал, что Северцеву они больше не нужны, значит, так оно и есть.
120 
