50 
— Неужели же это так страшно? Если Монти -ваш сын?
— Мои враги уцепятся за это, если узнают, и будет скандал. Репутация политического деятеля должна быть безупречна. Был бы жареный факт, а раздуть из него пожар — пара пустяков. Я могу с пеной у рта доказывать, что ничего не знал. А они будут говорить, что знал. Что бросил ребенка в роддоме. Факт? Факт! И неизвестно, что скажет сам Мо… Матвей. Ведь у него будут брать интервью. А, судя по тому, что мы в этот вечер друг другу наговорили, парень страшно зол. Он хочет отомстить. Какой избиратель будет голосовать за человека, отказавшегося от собственного сына? Предавший семью ни у кого доверия не вызывает. От меня отвернутся все.
— Но вы все-таки приехали?
— Да, — кивнул Сажин. — Как видите.
— И какую картину вы застали?
Сажин пожал плечами и сказал:
— Стриптиз.
— Что? — удивился Алексей.
— Монти демонстрировал стриптиз, — пояснил Сажин. — Развлекал своих гостей. Это была откровенная провокация. Я приехал последним. Люди, сидящие в зале, выглядели не лучшим образом. Ная, правда, ко всему привычная, она даже улыбалась, глядя на сцену. Ада еще как-то держалась. Ася закрыла лицо руками, это я отлично помню. А Люся… По-моему, ей стало плохо. Она у нас вообще… чувствительная.
— Людмила Федоровна замечательный человек, ведь так? — спросил Алексей.
— Да. Замечательный, — энергично кивнул Дмитрий Сергеевич. — Я безмерно ее люблю и уважаю. И не надо думать, что ей повезло. Если бы вы только знали, как все было…
ДЕСЯТЬ ЛЕТ НАЗАД
Люся
Как же она переживала, что так жестоко обошлась с Наей! Люся сама дала бы ей денег, чтобы подруга могла снять комнату, но та обиделась и больше не заходила. Люся терзалась. Но между Наей и Петей она без колебаний выбрала Петю. Тот настаивал:
— Твоя подруга должна съехать.
— Но почему? Почему?!
— Если ты пойдешь у нее на поводу, она превратит твою квартиру в притон!
— Она не такая!
— Я сам все видел. — Петя насупился. Потом, поморщившись, сказал: — Она и меня поставила в глупое положение. Если я сейчас скажу: Люся, давай распишемся, и я к тебе перееду, ты подумаешь, что это из-за квартиры.
— Ничего я не подумаю, — покраснев, сказала Люся.
— Нет уж, останусь в общежитии.
И Петя к ней не переехал. Да и далеко ему было ездить с утра в институт, на лекции. А он не любил пропускать занятия. Петр Рябов шел на красный диплом. Он вообще был парнем толковым, и в родном колхозе его возвращения ждали с нетерпением. Люся тоже понимала, что это неизбежность. Она нашла подробный Атлас СССР и, шевеля губами, высчитывала, пользуясь линейкой, сколько километров до Петиной маленькой родины.
— А поезда туда ходят? — спрашивала она.
— От железнодорожной станции автобус ходит, Три раза в день.
— Господи, как же мы будем? Это ж десять часов на поезде! И автобус! А где ты будешь жить?
— Дома, где ж еще? С матерью.
Отца Петр Рябов не знал. Вырастившую его в одиночку мать он почитал так же свято, как икону, которой его перекрестила в день рождения восьмидесятипятилетняя прабабка, глава семьи и деревенская староста. Властями не назначенная, официально не признанная и соответствующих бумаг не имеющая, но споры между местными разбирала она, и никто ее решения не обсуждал. Прабабушка давно умерла, но на деревне ее помнили и рассказывали о ней легенды. О ее справедливости и мире, который при ней царил. Мать Петра Рябова тоже ждала с нетерпением возвращения сына. А ждать ей пришлось долго: сначала армия, потом институт. Люся с трепетом думала о женщине, к которой скоро уедет Петя. Она уже решила, что будет ездить к любимому при каждом удобном случае. Как-то ее примут?
Вышла замуж Ада, и, вернувшись из-свадебного путешествия, забежала на минутку к подружке.
— Ну как? — накинулась на нее Люся. — Рассказывай!
— Лучше не спрашивай, — отмахнулась Ада.
— Что случилось? — всплеснула руками Люся. -Он заметил?!
— А разве этого можно не заметить? — усмехнулась подруга.
— Но Слава же погиб! Ревновать-то не к кому!
— Ты думаешь, мой муж в это поверил? Сколько одиноких мам рассказывает детям о папе-летчике, разбившемся в авиакатастрофе? Или об авариях, в которых якобы погиб их отец в тот момент, когда они уже хотели расписаться?
— Но ведь это же правда! В твоем случае — чистая правда! — разгорячилась Люся.
50 
