110 
— Дежурный? Записывайте: сегодня, в понедельник, приблизительно с четырнадцати до восемнадцати часов ожидается крупная бандитская разборка на запасных путях станции Москва-Сортировочная... Говорит кто?
Конь в пальто. Не валяйте дурака, подполковник. Лучше пошлите побольше людей, возможна стрельба. Да, и уберите оттуда штатских... Вам все ясно? Тогда целую.
Он повесил трубку и вышел из кабинки.
— Типичное телефонное хулиганство, — сказал Борис Иванович, широко шагая рядом с ним вдоль бульвара, — Теперь этот подполковник решит, что это какой-нибудь гомик развлекается, плюнет и не станет ничего делать.
— Ничего он не решит, — ответил Подберезский. — У него работа такая: к каждому стуку прислушиваться. Представляешь, что будет, если, к примеру, ему позвонит какой-нибудь первоклассник и, хихикая, сообщит, что заминировал школу, он пошлет сопляка подальше, а школа возьмет и взлетит на воздух?
— Прощайте, звезды, — сказал Комбат. — Да, трудная работа у наших чекистов. Народ у нас веселый, с фантазией, скучать не даст. А все-таки думаю, что еще разок позвонить не помешает. Просто для верности, чтобы у них была перекрестная информация.
— Не переборщить бы, — с сомнением сказал Подберезский, ежась под усилившимся дождем. Он увидел напротив вывеску ресторана и потянул Комбата за рукав. — Пойдем обсохнем. Да и перекусить не мешало бы.
— Перекусить? — хитро скосив на него понимающий глаз, переспросил Борис Иванович.
— Н-ну, — замялся Андрей. — Конечно, перекусить... Я же говорю: сыро, елки-палки! Так и воспаление легких схватить недолго.
— В самом деле, — с улыбкой согласился Рублев. — Для профилактики не помешает. Только по чуть-чуть. У нас еще дела.
— Какие дела? — сразу погрустнев, спросил Подберезский. — Командир, ты же не собираешься...
— Вот именно, — сказал Борис Иванович, — собираюсь. Ну что ты смотришь? Пошли в твой кабак, тут и вправду сыро.
Глава 16
Они прибыли на место задолго до назначенного срока и неторопливо углубились в лабиринт подъездных путей и стрелок, тесно заставленный бесконечными рядами мокро поблескивающих товарных вагонов и цистерн. Под ногами хрустела крупная, черная от мазута щебенка, и пахло здесь мазутом, каменным углем, дымом и мокрым железом — железной дорогой. Где-то лязгали буфера и басовито перекликались маневровые тепловозы, и время от времени из укрепленных на столбах громкоговорителей доносились неразборчивые из-за реверберации переговоры персонала.
— А здорово здесь, — сказал Подберезский.
— Что — здорово? — не понял Борис Иванович.
— Совсем другой мир. Всего много, и ничего не понять. Как на другой планете. Помню, пацанами мы специально сюда приезжали. Кто-то сказал, что из этой щебенки здорово искры высекать, так мы, бывало, полные карманы наберем и едем с этим мусором домой...
А если ее на рельсы положить перед тепловозом, она взрывается, прямо как петарда.
— Кто?
— Да щебенка же... А еще, помню, мы любили по этим матюгальникам анекдоты рассказывать. Похабные, само собой... Расскажем и ржем, как идиоты...
— Идиоты и есть, — сказал Борис Иванович.
— Не спорю, — ответил Андрей. — Но я же больше этим не занимаюсь.
— Тогда ладно, — смягчился Комбат. — Тогда живи. Родителям, так и быть, сообщать не буду.
— Вот спасибо, дяденька, — обрадовался Андрей. — Век буду Бога молить. Ноги мыть и воду пить...
Он споткнулся о какую-то железяку и с трудом удержался на ногах.
— Кар-рова, — сказал Комбат. — Все, кончай трепаться. Надо подумать, где нам засесть.
— Лучше всего сидится дома, — прыгая на одной ноге и держась за ушибленный носок, с болезненной гримасой ответил Подберезский. — На чистой кухне, с бутылочкой, а еще лучше — с двумя...
— Нога болит? — спросил Борис Иванович.
— Ага. Железо — оно такое твердое...
— Смотри, как бы шея не заболела, — предупредил Комбат.
— Черный армейский юмор, — уныло констатировал Подберезский, вслед за командиром карабкаясь по выступавшим из торцовой стенки вагона скобам на покатую крышу. — Парня в горы тяни, рискни... Здесь вам не равнины, мать их за ногу...
— Что-то ты разговорился, — оглядываясь на него через плечо, задумчиво сказал Комбат. — Никак, штаны замочил?
— Ну вот, — сказал Подберезский, — ничего от вас Не скроешь, гражданин начальник. Кстати, что мы потеряли на крыше?
110 
