111 
— Приятный вид на окрестности, — ответил Комбат, скрываясь из виду.
Оказавшись на скользкой от дождя покатой крыше вагона, он огляделся. Неподалеку маячила застекленная вышка дежурного по станции, и он на всякий случай присел на корточки, подумав, что было бы неплохо захватить эту вышку, и сразу же отказавшись от этой мысли. Уговорить дежурного потесниться было бы несложно, но что делать со спецназовцами, которые тоже обожают удобные наблюдательные пункты?
Борис Иванович поежился, чувствуя себя таким же беззащитным, как застуканный посреди обеденного стола таракан, и вдруг увидел за три вагона от себя открытый вагон-бункер, до верху наполненный белым формовочным песком. , — Слезай, — сказал он Подберезскому, чья голова как раз появилась над краем крыши.
— Это что, учебная тревога? — недовольно проворчал тот и послушно полез обратно.
Взобравшись на облюбованный вагон и перевалившись через край бункера, Борис Иванович обнаружил, что им повезло: овальная тарелка укрепленного на столбе семафора полностью скрывала их от глаз тех, кто мог наблюдать за ними с вышки.
— Оч хор, — оценил он выбранную позицию. — Окапываемся.
— Екалэмэнэ, — расстроился Подберезский. — Оно же сырое!
— А вот влепят по тебе из автомата, — пообещал Комбат, — сразу будет мокрое.
Кряхтя и тихо матерясь, Подберезский стал закапываться в песок.
— О, — негромко сказал у него над ухом Борис Иванович, — гости начинают съезжаться. Не пропали даром наши звонки.
Выставив над краем бункера любопытные головы, они с интересом понаблюдали за сложным и почти незаметным для непосвященного процессом замены одних людей, одетых в замасленные оранжевые жилеты, другими, одетыми точно так же, но гораздо более рослыми и плечистыми. Вновь прибывшие начали с самым деловым видом по одному и целыми группами расходиться во все стороны. Некоторые волокли под мышкой какие-то завернутые в мешковину продолговатые свертки.
— Инструменты, — с умным видом сказал Подберезский, кивая на эти свертки. — Бережливый нынче пошел дорожный рабочий. Ты посмотри, как они свои кувалды от дождя прячут.
— Двадцать первый век на пороге, — ответил Комбат. — Пора уже.
Они замолчали и поспешно спрятали головы, потому что прямо под ними неторопливо прошла пара «дорожных рабочих», направляясь к вышке.
— Обалдеть можно, — сказал Андрей, когда они скрылись. — Как будто и не в Москве вовсе, а гораздо юго-восточнее, и не сегодня, а лет этак пятнадцать назад... ;
— И не говори, — подковырнул его Комбат. — Другая планета.
— Тьфу, — сказал Подберезский.
На свободный путь с грохотом и лязгом подали грузовой состав. Комбат посмотрел на часы. Без пятнадцати четыре.
— Он? — спросил Андрей.
Комбат пожал плечами и жестом предложил смотреть. Подберезский вдруг толкнул локтем и одними глазами указал куда-то влево. Вглядевшись, Борис Иванович увидел остановившийся поодаль знакомый автомобиль, и у него сразу заныли икры ног: эта машина ассоциировалась с бесконечной беготней по темным дворам и подворотням в кромешной темноте.
— Эх, — сказал он и в сердцах ударил кулаком по песку, — неудачно-то как! Взять бы этого кренделя, разобрались бы безо всяких чекистов,.. Может, рискнуть?
Впрочем, рисковать было уже поздно: к остановившемуся составу подкатил неизвестно откуда взявшийся крытый трейлер, из которого посыпались угрюмо-сосредоточенные бородатые люди. Один из них сразу же занял место за рулем уныло мокнувшего поодаль автопогрузчика, а другие уже вовсю трудились, сбивая пломбы с двух товарных вагонов, расположенных в центре состава. Хорошенько поискав глазами, Комбат обнаружил еще три фуры, затаившихся поодаль и ожидавших своей очереди.
— Мать твою, — сказал Подберезский, — ну и наглецы!
Комбат ухмыльнулся в усы. Погрузчик вынимал из вагона стопки сине-белых, с желтыми пятнами ящиков. и отвозил к трейлеру.
— Гляди, Андрюха, — сказал Борис Иванович, — бананы. И чего мы, спрашивается, сюда приперлись?
— Ну, наглецы, — повторил Подберезский.
Работа продвигалась быстро, и, когда на станции появились новые участники праздника, трейлер был загружен почти до верху. Они возникли словно бы ниоткуда, и Комбат уважительно приподнял брови, наблюдая сверху за слаженными, будто бы тщательно отрепетированными, действиями. Половина бородачей умерла сразу, не успев издать ни звука, под точными ударами ножей и монтировок, но эти дети гор тоже были мастерами партизанской войны, и через десять секунд после начала нападения над станцией Москва-Сортировочная прокатился звук первого выстрела.
111 
