63 
– Для австрияков? – пожала плечами Мавка. – Ну и ляд с ними.
– Эх, золотце, по-детски рассуждаешь. – Он укоризненно постучал ее пальцем по лбу. Вроде невелика нежность, а Мавке и то в радость. – Если москали под себя Галицию возьмут, Львовщину, Перемышль, нам лихо будет. Сколько раз объяснять.
Она виновато опустила голову. Прав Опанас. Просто, когда он рядом, голова у нее будто затуманивалась.
– Зовут уполномоченного подпоручик Романов, – продолжил он. – Он теперь начальник дивизионной контрразведки.
– Да я его знаю! Это тот самый, что был у меня с Жилиным. Я тогда же тебе написала.
Опанас насторожился:
– Ты писала, он стажер?
– Так он назвался. Видно, подсидел поручика. А может, наврал, что стажер. Он мне намекал, что у него важное задание, но я подумала, интересничает.
Стал Опанас тереть подбородок, была у него такая привычка. Очень Мавка ее любила – и подбородок тоже любила, с ямочкой.
– Это упрощает задачу. Твое мнение о Романове?
– Нахальный. Хвастун. Неумный. Хотя… – Она подумала. – Иногда во взгляде мелькало что-то. Не очень понятное.
– Вот-вот. Я же говорю: и у меня сомнение.
– Что мне нужно делать? Скажи.
Он взял ее за руку. Пальцы крепкие, горячие.
– То, что лучше всего получается у женщин. Ты умная, всякого мужчину, как под микроскопом, видишь. Захочешь – будешь нитки тянуть и на клубок наматывать. Подмани этого подпоручика. Раскуси его, разжуй. Нынче же ночью. Я узнал, где он квартирует, скажу. Но ты его к себе домой пригласи. Так лучше.
– Ночью? – переспросила она.
– Да. Время дорого. За твоим домом будет Нимец следить. Он должен к вечеру вернуться за дополнительной информацией. А я буду здесь ждать. Задача твоя не секреты выпытывать, а понять, что Романов за человек. Если таков, каким кажется, то есть свистулька глиняная, то можно не сомневаться: наступления здесь не будет. Если же хитрый лис, если болваном только прикидывается, тогда другой коленкор. «Дурочку» подсовывают и ударят именно у нас. В первом случае закрой фортку в правом окне. А если у них вариант «дурочка» – в левом. Не перепутай только, – пошутил он, зная, что на этот счет может не опасаться.
А она подумала: улыбнулся. Значит, будет у нас. Только Опанас снова вдруг стал серьезен.
– И вот еще. Это на случай экстренный. Может получиться, что не ты его, а он тебя расколет. Всякое бывает. Тогда выпускать его живым нельзя. Почуешь, что дело швах, – зажги перед божницей красную лампадку. Я скажу Нимцу, что делать. Не бойся, мы тебя в беде не бросим.
– Знаю. Но за один вечер залезть в чужую душу не так-то просто. Особенно, когда от моего мнения об этом человеке столько зависит…
Он сжал ей руку сильнее, посмотрел прямо в глаза.
– Это если ты пробуешь мужчине залезть только в душу.
Сказано было со значением, особенным. Мавка обмерла.
– Ты хочешь, чтобы…?
И не могла поверить.
Лицо Опанаса стало жестким.
– Мне это еще тяжелей, чем тебе. Уж поверь. Но ради Дела я не пожалею жизни. Ни моей, ни твоей. То – Дело, а это всего лишь тело.
Она молчала, опустив голову. Жар и томление разом прошли. Сделалось душно, тяжко.
– Ради нашей отчизны ты должна быть готова на всё. Разве ты не говорила, что пойдешь на любые жертвы? Жертва велика, но велика и задача.
Эти слова он говорил зря, на Мавку они не действовали.
– Ты у меня единственный, – еле слышно произнесла она. – Никогда другого не было. И я думала, что не будет…
Тогда он перестал ее убеждать. Просто взял за плечи, рывком притянул к себе и стал жадно, страстно целовать – будто хотел разорвать зубами.
Вот таким – властным, грубым, ненасытным – она его и любила.
Темный, тускло освещенный керосиновой лампой погреб огласился рычанием, стонами, вскриками. По земляной стене рывками метались бесформенные тени.
– Да! Да! Да! – шептала Мавка. – Я для тебя всё сделаю… Всё… Всё…
Назад она возвращалась тем же путем, но гораздо медленнее. Ее пошатывало, всё тело ныло, как после побоев, но душа будто летела, а решимость была неколебимой. Как умоляюще он на нее смотрел! Сколько раз повторил, что теперь всё зависит только от нее! Ради этого можно вынести что угодно.
Она улыбнулась, вспомнив, как Опанас беспокоился, сумеет ли она избавиться от усыпленного офицерика. Какие пустяки. Никогда еще она не чувствовала себя такой сильной. Словно Опанас зарядил ее своей мощью.
63 
