235 
– Вымок насквозь, – сообщаю я Хэнку. – При такой погодке надо было взять одежку получше. – Я снова прислоняю загипсованное бедро к стволу, чтобы снять с него нагрузку, и достаю из кармана маленькую вязаную шапочку. Она, конечно, не спасет мою голову от дождя, но, по крайней мере, будет его впитывать, чтобы он не тек мне в глаза. Джо Бен карабкается по склону почти на четвереньках, напоминая какого-то зверя, выгнанного из-под земли. «В чем дело? В чем дело?» Он переводит взгляд с Хэнка на меня, потом опускается на поваленное дерево и смотрит вниз, куда глядим мы. Он весь прямо сгорает от нетерпения услышать, что происходит, но он знает, что я скажу, когда буду готов, и поэтому не решается спрашивать снова.
– Да, сэр. – Я натягиваю шапочку и сплевываю. – Мы должны все завершить, – говорю я им, – и завершить сегодня же. – Вот так. Хэнк и Джо Бен закуривают в ожидании моих объяснений. Я говорю: – Дело плохо – полнолуние. Могу поспорить, сегодня на отливе вода должна была спасть на полтора, а то и на два пункта. Здорово понизиться. Когда мы утром уезжали из дома, она должна была опуститься настолько, чтобы на сваях показался ракушечник. При таком отливе. А? И что, видели мы ракушечник? Кто-нибудь смотрел?.. – Я гляжу прямо на Хэнка. – Ты утром дома сверял маркер со схемой отливов? – Он качает головой. Я сплевываю и бросаю на него презрительный взгляд. Джо спрашивает: «А что это значит?» – А значит это, – отвечаю я ему, – что игра окончена, чик-трак, джокер-покер, и выиграют Ивенрайт, Дрэгер и вся эта банда чертовых социалистов – вот что это значит! Если только мы не поторопимся. Это значит… что где-то в горах идут проливные дожди; так что вода прибывает с такой скоростью, как никто и не ожидал. Похоже, нас ждет сукин потоп! Возможно, еще не сегодня, нет, вряд ли сегодня. Если, конечно, она не разбушуется. Но завтра или послезавтра никто уже не сможет сплавлять плоты – ни мы, ни «ВП». Так что все надо успеть, пока она не вздыбилась. Так. Скажем, сейчас около половины одиннадцатого. Значит, одиннадцать, двенадцать, час, два… скажем, мы сносим за час по два сукина сына, сталкиваем два этих… – Я бросаю взгляд на соседнюю елку – хороша стерва. Как в старое время. – Семнадцать квадратных футов умножить на два, умножить – сколько я сказал? – на пять часов работы? – умножить на пять часов, ну, скажем, шесть часов; Энди можем попросить всю ночь подежурить с прожектором на лесопилке, чтобы повылавливать отставшие… да, сделаем. Значит, так. Полных шесть часов хорошей работы, и если ничего не помешает, мы… дай-ка подумать… гм…
Старик говорит и говорит – временами высовывая коричневый кончик языка и облизываясь, иногда умолкая, чтобы сплюнуть, – и говорит скорее для себя самого, чем для других. Хэнк докуривает сигарету и прикуривает следующую, кивая время от времени (намеренный предоставить старику руководить делом. Именно так, если уж начистоту.
Генри прыгает с одной мысли на другую. Сообщив мне и Джо обо всех своих сомнениях и подстерегающих нас опасностях, он завершает, как я и предполагал:
– Да, сэр, сделаем. И даже про запас, если будем держать хвосты пистолетом. Тогда завтра наймем буксир и отгоним плоты к «Ваконде Пасифик», и чем быстрей, тем лучше. Нечего ждать Дня Благодарения. Сбыть с рук, пока не растеряли. Ну… дело круто, но мы сдюжим.
– Само собой! – говорит Джо. – О да! – Такие дела вполне в духе Джо.
– Ну?.. – спрашивает старик, глядя прямо перед собой. – Что скажете?
Я чувствую, что он ждет моего ответа.
– Круто, – говорю я. – Я имею в виду отогнать плоты по такой высокой воде… Учитывая, что Орланд, Лейтон и прочие откололись.
– Я знаю, что будет круто, черт побери! Я не об этом спрашивал…
– Эй! – щелкает пальцами Джо. – Я знаю: можно будет договориться, чтобы «Ваконда Пасифик» прислала нам немного своих рабочих! – Он страшно возбужден. – Понимаете, они должны будут нам помочь, понимаете? Не захотят же они терять всю свою зимнюю работу на лесопилке. Буксир мамы Ольсон и несколько из «Ваконда Пасифик» – и мы, будьте любезны, снова у Христа за пазухой, в тепленьких его ладошках.
– Об этом будем думать, когда придет время. – Старик отталкивается от ствола. – Сейчас главное, сможем ли мы все сегодня сделать? Мы – втроем?
– Конечно! Конечно сможем, ничего особенного…
– Я тебя спрашивал, Хэнк…
Я знаю, что меня. Сощурившись, я смотрю сквозь голубую струйку дыма на папоротники, гаультерию и ежевику, мимо толстых, черных стройных стволов этих деревьев на реку и спрашиваю себя: «Можем или не можем?» Но я не знаю, я просто не знаю. Он сказал: втроем. То есть вдвоем и один старик. Два вымотанных мужика и один старый калека. «Безумие», – говорю я себе, и я знаю, что должен ответить ему: «Нет, слишком опасно, к черту, забудем…»
235 
