290 
– Старый дохляк, – сплевывает он (к чему нам с Малышом соваться в эти темы), – как-нибудь я дам пинка старому негодяю, и он рассыпется, как стопка домино…
– Ну ты его недооцениваешь… – Я оглядываюсь на дом. – Мистер Стоукс очень высокого мнения о тебе… – Она все еще видна в темном обрамлении окошка, – и полон решимости доказать тебе свое хорошее отношение.
– Стоукс? Это как же? – Он в недоумении смотрит на меня. (Я думаю: какой смысл разговаривать, когда мы оба все и так знаем?..)
– Ну, он просил передать тебе… – Она все еще смотрит. Все еще 6 окне, А он и не догадывается! – передать, что в связи с новым изменением маршрута автолавки… они снова будут ездить вверх по реке, и он жаждет, чтобы ты снова начал пользоваться его услугами.
– Да? Стоукс? Ах так? (Я думаю: какой смысл что-либо делать, когда все уже сделано?..)
– Именно так; и еще он просил передать, что очень сожалеет – постой, о чем же? Д авай! Это единственная возможность. Ты же понимаешь! – очень сожалеет о неудобствах, которые причинил тебе во время того… постой-ка, как он сказал? – как ты ослабел, да, кажется, так он выразился. Неужели ты и вправду сдался, брат Хэнк?
– Можно и так сказать, да… (Я думаю – надо забросить Малыша в город, и пусть все идет как идет…)
– А еще добрый доктор просил передать, что он купил тебе индейку…
– Индейку?
– Да, индейку, – безмятежно продолжаю я, делая вид, что не замечаю, как от гнева губы Хэнка напрягаются, словно швартовочный трос, Д авай! Давай! Это единственная возможность! – будто не вижу, как Энди от удивления выпучивает глаза. – Да, добрый доктор сказал, что он от всей больницы посылает тебе здоровую праздничную индейку.
– Индейку? Постой-постой…
– Бесплатно, брат; похоже, имеет смысл почаще болеть и слабеть, а?
– Постой-постой, что все это значит, черт побери? (И я думаю: к чему раздувать уголья? – он сделал, что хотел, изменить мне уже ничего не удастся, так какого черта…)
– А потом мистер Стоукс сказал, – дай-ка вспомнить, – что «праздничный обед без традиционной индейки в День Благодарения и не в обед» и что он надеется, что доктор, будучи истинным христианином, словом и делом поможет тебе в час нужды.
– Он сказал – «в час нужды»?
– Именно так. Бони Стоукс. А добрый доктор сказал что-то другое.
– А что сказал доктор?
– Он сказал, что Хэнк Стампер заслужил дармовую индейку за все, что он для нас сделал.
– Доктор Лейтон так сказал? Черт возьми, Ли, если ты…
– Так он и сказал.
– Но я ничего не делал, чтобы заслужить…
– Ну-ну, брат… ты еще скажи, что и лесопилку у тебя сожгли незаслуженно.
– Ну не очень-то и сожгли, Леланд, если уж на то пошло…
– О'кей, Энди…
– …просто попытались поджечь, но дождь…
– О'кей, Энди. (Да, я считал… что все кончено и быльем поросло. Но Малыш, видно, думал иначе.)
– Да, Хэнк, у тебя масса друзей. – Да.
– Тьма сочувствующих.
– Ага; постой, правильно ли я понял: Бони Стоукс… собирается привезти мне индейку?
– По-моему, мистер Стоукс относится к этому не как к деловой сделке. Впрочем, как и доктор. По-моему, это скорее подношение, а, Энди? – знак благодарности за сотрудничество Хэнка.
– Мое сотрудничество?
– Ну да, в смысле контракта и вообще…
– Какого дьявола они думают, что за это я нуждаюсь в благодарности, или в милостыне… или в этой проклятой индейке?
– Ну там есть еще некоторые подробности-подношения от горожан. Кажется, целая корзина. Мистер Стоукс упомянул ямс, клюквенное варенье, миндаль в сахаре…
– Заткнись.
– …тыквенный пирог…
– Я сказал – заткнись…
– Минуточку…
Хэнк, вытянув руку, словно опасаясь нападения из воздуха, встает в лодке.
– А теперь скажи мне, Малыш, чего ты хочешь? Давай наконец выясним. (Да, я считал, что все уже кончено…) Я не заказывал ни чертова миндаля, ни ямса. Ты что, издеваешься надо мной? К чему ты клонишь?
– Ты, верно, не понял, Хэнк, я знаю, что ты не заказывал. Мистер Стоукс не собирается брать с тебя за это деньги… он просто отдает тебе. Или, лучше сказать, дарит. И он просил передать, что, если тебе нужно что-нибудь еще, ты просто вывеси флажок. Просто вывеси флажок. С этим ты справишься? В своем ослабшем состоянии?
– Поумерь свой пыл… (Но я ошибался. Он нарывался. Значит, не все было закончено.)
– Слушай, Хэнк…
– Заткнись, Малыш… – Теперь не останавливайся, сейчас нельзя останавливаться.
290 
