139 
— Закуришь, милиция?
— Спасибо, берегу здоровье.
— Береги, береги, все там будем — и здоровые, и больные. Так вот, насчет моего ума… Эта Пашкина баба, которую Норой зовут, думает, что она самая умная. Решила отомстить своему хахалю моими руками. Думала, что, узнав про его амуры с Катькой, я меры начну принимать. Да знал я про все. Ну посуди ты сам: я целый день на работе. У меня бизнес — крутишься туда-сюда. Одна «крыша» чего стоит. Ты с бандюками когда-нибудь договаривался? Они только пальцы загибать умеют, а считать — нет. Налоговая опять же, ОЭП этот… Каждый месяц проверки, проверки, проверки. Всем надо, все жить хотят. Страна непуганой коррупции. Снимут одного — другой приходит, новенький, голодный, как только что вылупившийся волчонок. У него еще нет ничего, кроме волчьего аппетита и постоянно растущих потребностей. А сколько обиженных лично тобой? Одного уволил, другому не так сказал — все затаились, ждут. И каждый гвоздь приготовил, чтобы вколотить в твой гроб. Это только у бедных врагов не бывает, а мы на том и стоим, что их наживаем. В итоге все друзья — ау! Где друзья? От тебя только ждут, чтоб поделился. Поделишься — мало! Еще давай!
Но страшнее всего, когда приходишь домой, а там тоже это «давай». Все равно что: деньги или постельные ласки. А у меня сил уже нет. В квартире молодая здоровая баба, не работает, гладкая, сытая, заботами не обремененная. Сначала ты ее от всего избавляешь — от сумок, стирки, уборки, от забот о хлебе насущном — и ждешь, что она будет тебе по гроб благодарна. Поначалу так оно и есть, только благодарности ненадолго хватает. Потом выясняется, что делать ей нечего, а тело — оно свое требует, ему энергию куда-то девать надо. Это мое только и норовит растянуться и отдохнуть. А баба отдыхает сколько влезет, поэтому и ласки все время хочет.
В итоге когда в один прекрасный день замечаешь, что супруга малость поутихла, соображаешь, что она где-то прихватила на стороне. Развестись? А смысл? Без бабы все равно нельзя: привык, ребенок опять же, общие друзья, да и природа требует своего, не часто, но требует. Да и люблю я свою Катьку, хоть она и стерва. По-своему, конечно, но — люблю. И дочку люблю. Дашка — молодец, учится хорошо, умная, не в мать, меня обожает. Нормальная семья, одним словом.
Между делом, значит, выясняю, что роман у нее не с кем иным, как с молодым, холостым, да еще и компаньоном. Я в серебряковскии бизнес тоже солидно вложился. Уж Пашу я знал хорошо: у него таких Катек… Ничего серьезного между ними быть не могло.
Так и жили. Кроме нас троих, никто об этом не знал: Паша молчал, потому что меня боялся, жена привыкла к сытой жизни, выгонять стал бы — не ушла бы, а я делал вид, что ничего не знаю.
— Устроились, короче, — наконец нашелся Леонидов, который поначалу ошалел от такого фонтана откровений.
— Ты еще молодой, но упертый, сыщик. И не стал бы я тебе тут душу изливать, если бы ты не совал свой нос туда, куда тебя не просили. Я сразу сообразил, что ты под меня или под Катьку копаешь. Только не она его с балкона спустила.
— Я знаю. Единственная стопроцентно неподозреваемая женщина, за исключением, конечно, моей жены.
— Это еще почему?
— Потому что прекрасная девушка Нора из ревности положила в ее стакан часть своей суточной дозы успокоительного. Екатерина Леонидовна спала без задних ног и к Паше-покойнику не приближалась.
— Чего ж ты мне сразу не сказал, мент?
— А интересно было вас послушать. Кстати, у вас, хозяев жизни, такое свойство — вы слушаете только себя. Собственные слова для вас настолько важны, что, пока не выскажетесь, упаси боже прервать. Так что я благоразумно помалкивал. К тому же вы сами не могли приложить ручки к Пашиному полету, а?
— Я спал. Перебрал хорошо. Да и объяснил я тебе, что ненависти к Паше не испытывал, все совершалось с моего благословения. Понятно?
— А вы не в курсе, кто заменил вашу жену на посту постоянно сменяемой любовницы Паши?
— Смеешься? Паша со мной не откровенничал. Не знаю я ничего. Да и не амурные тут дела.
— А какие?
— Власть с Валерой не поделили. Король-то умер, то есть великий и могучий Серебряков, а преемников оказалось два, один явно был лишним. Только мне всегда казалось, что на радикальные методы способен именно Паша. Тот был друг, соратник, наследник с благословения, так сказать. А Иванов — птица другого полета, не в его характере избавляться от конкурента таким образом. Хотя если оба выпили и дело дошло до разборки, то все могло случиться. Давай, Леонидов, дернем еще по одной. За упокой души раба Божьего Павла.
139 
