Последние отзывы

  2  

Кричащие желтые и красные неоновые огни плясали в лужах на мостовой. Все знакомство его с этим городом ограничивалось парой гостиниц, горсткой ресторанов, магазинами, словом, всем, что можно увидеть в городе за два—три случайных визита, да еще разделенных дюжиной лет. Он должен был идти по улице, необходимость гнала его вперед, он был уверен, что конец и ему и всей травле придет ночью или к утру.

Саймон понимал, что устает — без сна, постоянно настороже, все вперед и вперед. Он остановился перед освещенной дверью, с вывески над нею текло. Швейцар отворил сразу, промокший скиталец молча принял вежливое приглашение, и его охватило тепло и аромат пищи.

Похоже, непогода начинала тревожить владельцев, должно быть, поэтому к нему так быстро подошел метрдотель. Или причиной тому явился его респектабельный костюм, прикрытый от непогоды промокшим пальто, а может быть, легкое, но заметное высокомерие — понятное у человека, который командовал людьми и которому повиновались с охотой, обеспечило ему удобный стол и внимательного официанта.

Сухо усмехнувшись, Саймон в полглаза пробежал меню, отдавая должное некоторой комичности ситуации. Приговоренный к смерти имеет право плотно пообедать. Отражение в круглом полированном боку сахарницы улыбнулось ему в ответ. Удлиненное тонкое лицо, морщинки в уголках глаз, глубокие борозды у рта. Лицо загорелое, обветренное, словно не имеющее возраста. Таким он был уже в двадцать пять и таким же остался бы до шестидесяти.

Ел Трегарт медленно, наслаждаясь каждым глотком, чтобы спокойный уют зала и тщательно выбранное вино сняли напряжение, пусть не с нервов и разума, а хотя бы с тела. Он и не думал храбриться. Ему теперь крышка, он знал это… и вынужден был примириться с грядущим концом.

— Пардон…

Выдержки его хватило, чтобы поднести ко рту кусок подрумяненного мяса. Только веко дрогнуло, ослушавшись железной воли Саймона. Он проглотил и ответил ровным голосом:

— Да?

Человек, вежливо склонивший голову у стола, мог быть биржевым маклером, адвокатом, врачом. Его внешний вид вселял в окружающих чувство уверенности. Не такого ожидал Саймон, слишком респектабельным, корректным, слишком вежливым он был, чтобы стать смертью. Впрочем, организации служили люди из разных слоев общества.

— Полковник Саймон Трегарт, полагаю?

Саймон разломил сдобу пополам и намазал маслом.

— Просто Саймон Трегарт, не полковник, — поправил он и сделал контрвыпад: — Вы прекрасно знаете это.

Его собеседник как будто несколько удивился, а потом лицо его озарила ровная успокаивающая профессиональная улыбка.

— Какая бестактность с моей стороны, Трегарт. Впрочем, должен прямо предупредить вас — я не из этой вашей организации. Напротив, если вы позволите, я ваш друг. Разрешите представиться. Я — доктор Джордже Петрониус. И предлагаю вам свои услуги, и следует добавить, предложение мое весьма серьезно…

Саймон заморгал. Он уже решил, что оставшийся ему клочок будущего точно отмерен, и на подобную встречу уже не рассчитывал. И впервые за эти горькие дни почувствовал он, как в душе шевельнулось нечто родственное надежде.

Ему даже в голову не пришло усомниться в имени, которым назвался этот небольшого роста человечек, внимательно разглядывавший его теперь сквозь курьезно толстые линзы очков, заключенные в столь массивную оправу, что казалось, будто на Петрониусе полумаска какого-нибудь там восемнадцатого столетия. Имя доктора Джорджа Петрониуса было широко известно в тех, так сказать, «кругах», где среди алчности и насилия Трегарт прожил последние годы. Если ты понимал, что спекся, но был еще при деньгах, надо было идти к Петрониусу. Тех, кто обращался к нему, не находил никто — ни закон, ни месть соучастников.

— Сэмми уже в городе, — продолжал с легким акцентом этот человек.

Саймон задумчиво потягивал вино.

— Сэмми? — задумчиво взвесил он слова своего собеседника. — Я польщен.

— Да, вы пользуетесь известной репутацией, Трегарт. По вашему следу организация пустила своих лучших псов, и когда вы столь эффектно разделались с Котчевом и Лэмпсоном, оставался только Сэмми. А он все-таки скроен совсем из другого материала… А вы, если вам будет угодно простить мое вмешательство в личные дела, в бегах уже давно; это не укрепляет меч в руке.

Саймон расхохотался. Он наслаждался и вкусной едой и вином, даже лукавыми намеками доктора Петрониуса. Но он все еще оборонялся.

  2