В это время у шестого вагона тихая, строго и просто одетая женщина лет сорока пыталась отговорить дочь от поездки.
— Майя, может не стоит больше пытаться поступать в театральное училище? Третий год подряд, и все никак не успокоишься! Ну не для простых людей это, сама должна понимать. Почему тебе обязательно надо стать актрисой?
— Мама!
— Подумай, как следует.
— Мама!
Девушке хотелось только одного: поскорее сесть в вагон. Если мать называет Майей, значит, сердится. Когда она добрая, зовет по-домашнему: Марусей. А красивое имя дал отец. Он тоже отговаривал ехать. Да, они все правы — шансов поступить в театральное училище, так же как и в прошлый раз никаких. Но отчего же ее каждый год снова тянет в Москву очередной раз проверить свои возможности? Откуда такое упрямство?
— Ну что ты все заладила, «мама» да «мама»!
— Мама, ты возвращайся, пожалуйста, в деревню, к папе, к братьям. И за меня не беспокойся. Я уже взрослая.
— Взрослая! Ну, как же Майя? Ведь там даже телефона нет, в деревне, да и телеграммы не дождешься! Почтальон опять запил, где замену-то найти? Я буду волноваться. Очень буду волноваться. Давай с тобой договоримся так: ровно через неделю я приеду в городскую квартиру и буду весь день ждать твоего звонка. Сообщи, как устроилась, как с гостиницей. Если нет мест, не пытайся найти квартиру в частном секторе…
— Мама, я забронировала место. Не в первый же раз, не беспокойся.
— Ох, Маруся!
— Мама, все будет хорошо. Через месяц я вернусь.
— Вот. Ты сама даже не веришь, что поступишь. Я сколько тебе твержу: поступай в областной педагогический. Все равно работаешь в школе секретарем, и тебе это нравится.
— Все, мама, поезд сейчас отойдет. Я весь год деньги копила.
— Ну и купила бы себе хорошую, дорогую вещь…
— Не хочу. Ничего не хочу. В Москву хочу. Все. Пока. Целую. Позвоню обязательно.
— Через неделю! Майя? ТЫ слышишь? Через неделю!
Вот и все. Две женщины, оставшиеся на перроне, вытирают платочками глаза. Уплыл вдаль и пятый вагон, и шестой…
— Добрый день, Вероника Юрьевна,
— Здравствуйте, Алевтина.
— Али провожаете кого?
— Дочь. В Москву поехала, в институт поступать.
— Вот и моя туда же, в Москву. Не слышали, поди, что Эдуард Олегович скончался?
— Какой Эдуард Олегович?
— Да, полно! Сколь уж лет прошло! Неужели ж не остыло?
— Послушайте, вы все время делаете мне какие-то сомнительные намеки. Я и так десять лет протежировала вашу дочь, уговаривала учителей, чтобы завышали ей оценки.
— Вы ж завуч, Вероника Юрьевна, у вас авторитет. К кому же как не к вам? А причины понятные: ведь это его дочь.
— Всего хорошего, — ответила Вероника Юрьевна, одетая в строгий костюм, и отстранилась от немного поблекшей за последние годы, но еще очень красивой Алевтины, одетой во что-то яркое и переливающееся.
— Что ж, и вам того же.
Ночь в поезде
— Эй, гарсон, ту ти ту-ту-ту.
— Не понял?
— Два чая, говорю, в двести двадцать вторую. Не слыхал такой анекдот? Все равно тащи мне два стакана в пятое купе.
— А анекдот расскажите?
— Обойдешься.
Она знала, что чай проводник все равно принесет. Не родился еще на свете мужчина, способный хоть в чем-то отказать Марии Кирсановой. У нее бездна обаяния, хоть она грубовата и чересчур откровенна, но зато мужчинам так проще. Девушка очень четко знает, чего от нее хотят, и цену себе тоже знает. Да что с них взять, с ее прежних знакомых? Болваны неотесанные, одно слово — провинция! Ей же нужен не простой парень, не такой, как этот лопух-проводник, а существо, близкое по духу. Авантюрист, нахал, беззастенчивый красавец, чтобы понимал с полуслова все дикие, необузданные желания, от которых закипает кровь. Девятнадцать лет прошли в маленьком провинциальном городке, где любого человека, какими бы талантами он не обладал, засосет, словно болото, тихая, стоячая жизнь.
А жить так хочется! Просто страсть, как хочется жить, и по-настоящему, лихо, с размахом!
— Ну, что, гарсон? Где мое пойло?
— Я вам целый пакетик цейлонского…
— Ну, закудахтал! Прямо как моя мамаша! Кстати, вагон-ресторан в вашем суперэкспрессе имеется? Бутылочка пива мне бы не помешала.
— Я вам принесу.
— А как насчет ресторанной наценки?
— Могу угостить за свой счет.
— Только не думай, что за бутылку пива я буду всю ночь терпеть твое общество. Шутка! Батончик «Финт» только для тех, кто вправду крут. Кстати, почему в моем купе никого нет? Ты, что ли, подсуетился?