142 
У него было такое ощущение, словно он, набирая скорость, катится вниз по крутому, бесконечно длинному склону – голова-ноги, голова-ноги, все быстрее и быстрее, и зацепиться не за что, а склон все круче и круче, и уже недалек тот миг, когда он станет совсем отвесным, и тогда ты перестанешь кувыркаться и отправишься в свободный полет…
– Слушайте, друзья, – прежним обманчиво доброжелательным тоном сказал Букреев, – а где моя яблоня? Вы что, пересадили ее? Виктор, я же тебя просил, не трогай до осени, дай ей немного отойти…
Пузырь стоял неподвижно, с каменной рожей, и с острым профессиональным интересом разглядывал изувеченную физиономию Рыбы и облепленного пластырем, обмотанного бинтами Простатита.
– Яблони нет, – сказал Майков и услышал собственный голос будто со стороны.
– В смысле?,. – поднял брови Алфавит. – Ты что, дружок, шутки со мной вздумал шутить?
– Это не шутки, – по-прежнему не чувствуя разом онемевших губ, тоскливо пробормотал папа Май. – Вернее, это не я. Понимаешь, ее… В общем, ее выкрали.
Алфавит вдруг оказался совсем рядом с ним и, схватив папу Мая за концы воротника, принялся мелко трясти его, как грушу.
– Ах ты стервец, – приговаривал он сквозь зубы, – ах ты пидор.., сопляк… Я что тебе говорил? Я о чем тебя просил?
Сбереги, просил, проследи… Ах ты сучонок, ах ты падло!.. Сберег, да? Проследил, да? Тварь поганая! Животное!
Простатит шагнул было вперед, чтобы оттащить этого окончательно взбесившегося идиота в сторону, пока он кого-нибудь не покусал, но Пузырь остановил его, вытянув вперед длинную, как стрела башенного крана, и такую же твердую ручищу. Другой рукой он придержал Рыбу. Несмотря на свое бедственное положение, Майков заметил, что его люди не очень-то и рыпаются, то ли хорошо помня свое знакомство с кулаками Пузыря, то ли считая, что все идет так, как оно должно идти. В общем-то, они были правы: это была личная проблема Виктора Майкова, и решить ее он должен был сам.
Так уж вышло, ничего не попишешь…
Алфавит продолжал трясти его и раскачивать из стороны в сторону. Он оказался неожиданно силен, но папа Май был моложе и сильнее. Он вцепился руками в запястья Алфавита, покрепче уперся ногами в землю и для начала перестал раскачиваться и трястись, как тряпичная кукла.
– Ну, хватит, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Хватит, я тебе сказал!
Алфавит, как безумный, ничего не видя и не слыша, продолжал рвать на нем рубашку, осыпая его отборной руганью, и Майкову никак не удавалось оторвать его цепкие пальцы от своего воротника. Что-то мешало ему, не давая работать правой кистью, и, скосив глаза, он увидел, что все еще сжимает в руке пистолет. В данный момент оружие было скорее помехой, чем подспорьем, и папа Май уже совсем было собрался бросить ствол на землю, но тут Алфавит вдруг боднул его головой в лицо. Ослепнув от боли и по-настоящему разозлившись, папа Май что было силы оттолкнул своего более легкого противника прочь от себя. При этом раздался приглушенный хлопок, как будто кто-то откупорил бутылку шампанского, и, снова обретя зрение, папа Май увидел, что Алфавита перед ним больше нет.
В воздухе остро и кисло воняло чем-то до боли знакомым. На лицах быков застыло одинаковое выражение тупого изумления.
– Ой, ё, – тихонько сказал Рыба и рассеянно утер ладонью распухшее лицо, по которому густо текло что-то красное, густое, с беловатыми комками. Картина была знакомая, папа Май пару раз видел, как людям вышибают мозги выстрелом из пистолета, вот только непонятно было, чьи же это мозги текут сейчас по физиономии Рыбы. Сам Рыба как будто был жив и здоров, да и все остальные тоже.
Все, кроме…
Майков посмотрел вниз, прямо себе под ноги, и увидел Букреева. Вор по кличке Алфавит лежал на спине, запрокинув к небу вдребезги разнесенный сделанным в упор выстрелом подбородок, и был мертвее мертвого. Теперь папа Май понял, что за запах витает в воздухе, и, подняв правую руку, тупо уставился на пистолет, из ствола которого все еще тек ленивый синеватый дымок.
Все произошло так неожиданно и было так нелепо, буквально немыслимо, что даже тренированные рефлексы Пузыря сработали с некоторой задержкой. Впрочем, задержка эта была совсем коротенькой, почти микроскопической; эхо выстрела, казалось, еще звучало в ушах, а Пузырь уже выхватил откуда-то тяжелый «стечкин» и одним отработанным движением навел его на Майкова. Щелкнул взведенный курок, а в следующее мгновение Простатит, вцепившись в руку с пистолетом забинтованными ладонями, резко рванул ее в сторону и вверх. Одновременно с этим вышедший из ступора Рыба вцепился в другую руку Пузыря, выхватил из кармана пружинный нож и с размаху вогнал его в живот букреевского быка по самую рукоятку.
142 
