34 
Во время обеденного перерыва Володя отправился к Голубкову.
– Зачем тебе эти дроссели? – поинтересовался Стасик.
– Мне нужны не они, а человек, который их придумал. Пока не могу точно сформулировать зачем.
– Внедрением рацпредложений занимаюсь не я, а Котков из отдела главного технолога, – насторожился Стасик.
– Я ничего не внедряю. Откуда ты взял эту информацию?
– Думаешь, помню? Такой поток материалов, а я один, зашиваюсь. Просил выделить мне секретаршу, да куда там!
Способность увиливать от любой нагрузки, не связанной с его увлечением, была так же развита в Стасике, как и страсть коллекционера. Он ни разу в былые годы не отправился в подшефный колхоз, не трудился на овощебазе и не носил красных стягов на демонстрациях. Его можно было только запугать какой-нибудь большой работой и этим вынудить на другую, более мелкую.
– Мне интересно, какой процент из предложенных тобой усовершенствований внедрен именно на нашем предприятии? – спросил Володя. – Есть идея послушать тебя именно по этому поводу. Потому как последний раз ты надоел нам с нервущимися чулками и унитазами с автоматическим сливом.
Стасик соображал быстро.
– Я найду тебя до окончания рабочего дня, – пообещал он.
Автором новых дросселей оказался не Иванов, а некто П. С. Канарейкин. Володя и сам не знал, зачем ему понадобилось выяснять это.
Вечером он пришел в свой дом, и сердце болезненно заныло при виде знакомых стен.
Даже его тапочки стояли на прежнем месте под вешалкой. Но он прошагал к детям в туфлях. Перемены в облике жены ощутил, как вспышку яркого света, когда не, успеваешь рассмотреть источник, ослепивший тебя. Поэтому, спроси его конкретно, что изменилось в ней, он не смог бы ответить.
– Как тебе мама? – спросила Настя.
– Что мама? – сказал Володя глухо. – Давай свои примеры.
– Ну ты даешь, отец. Она же противогаз сняла.
– Какой еще противогаз? – не понял Володя.
– Из анекдота. Эх ты… – Дочь обреченно махнула рукой.
Лена готовила ужин на кухне и мучилась вопросом: рассказывать ли Володе о Петином хулиганстве в школе и о том, какое продолжение все, это получило дома.
Когда Лена порола сына, вернее, бегала с ремнем и воплями за ним по квартире, он вдруг начал выкрикивать информацию о Насте, которая заставила переключиться с его проблем на более серьезные. Это был излюбленный прием Петеньки: как только ему грозила расправа, он тут же выбалтывал секреты сестры, которые добывал подслушиванием и подглядыванием.
– А Настьку голой фотографируют! – кричал он. – Ванька Лобов фотографирует! Я знаю, где фотки лежат. Она их под матрасом прячет!
Насчет «голой» Петя преувеличил, но снимки действительно привели Лену в ужас. Ее красавица дочь фигурировала на них с оголенными плечами, и дальше книзу открывалась грудь почти до кульминационных участков. Эти самые участки были прикрыты какой-то шелковой тканью. На других фотографиях Настя стояла спиной, слегка развернув лицо к зрителям, и тут объектив захватывал ее спину гораздо ниже той линии, где должна была находиться полоска лифчика.
В первые минуты, как и в школе после сообщения Марии Гавриловны, Лену сковало оцепенение. Мысли, одна хуже другой, хороводом кружились в голове, а тело одеревенело. Но к приходу дочери наступила вторая фаза – активного воспитания.
– Как ты могла? – кричала Лена на дочь. – Ни капли стыда! В шестнадцать лет таскаешься голой перед парнями. Я думала, ты порядочная девушка, а ты развратница. Может, на панель пойдешь?
– Замолчи! – топала ногами Настя. – Ты ничего не понимаешь! Кто тебе позволил рыскать в моих вещах? Шпионишь?
– Нету у тебя своих вещей! Это все мое, на мои деньги куплено. У тебя только дурь одна своя. Ни капли гордости! Я в твои годы стеснялась туфли на каблуках надеть, а ты голая выплясываешь!
– Ну да, видела я твои платья! То, в котором ты к тете Алле ходила, очень скромное. И ни перед кем я голая не выплясываю. Что ты, обзываешься? Хоть бы что-нибудь понимала в искусстве!
– В искусстве? Эта мерзость, по-твоему, искусство?
Лена рвала снимки на клочки и швыряла ими в дочь.
Потом они обе рыдали – Лена на кухне, а Настя в своей комнате.
Лене казалось, что мир сорвался с места и катится в пропасть. Муж бросил, себя изуродовала, Петя срамные книги читает, Настя нагишом позирует. Да за такие удары судьбы какое может быть вознаграждение? Миллион в лотерею выиграет? Не нужен ей миллион! Заберите его себе! А ей верните прежнюю семью!
34 
