Потом Тодд подумал, что приятель, похоже, решил его разыграть. Он был почти уверен — еще немного, и Рурк выскочит из-за разросшейся живой изгороди и, хохоча, как гиена, воскликнет: «Видел бы ты свою рожу, приятель! У тебя такое лицо, словно тебя только что ткнули носом в навоз!» Потом они вместе посмеются, и Рурк отвезет его туда, где им предстоит жить на самом деле. По дороге они купят пива, чтобы как следует отпраздновать новоселье, а история с розыгрышем превратится просто в очередную главу книги, которую они с удовольствием перечитывали при каждом удобном случае. В этой воображаемой книге были собраны все шутки и забавные происшествия, которые случились с ними за годы совместного житья, и только для одной истории не нашлось места на ее страницах. И Тодд, и Рурк старались даже не вспоминать об инциденте с профессором Хедли, однако обоим было ясно — этот случай изменил в их отношениях многое.

Но Рурк так и не появился, и Тодд, остановив машину у выщербленного бордюрного камня, выбрался на тротуар. К живой изгороди, которая выглядела так, словно ножницы садовника не прикасались к ней уже лет десять, было даже страшно подойти — стволы и ветки-кустов были такими толстыми, словно кто-то специально подкармливал их анаболиками, а торчащие во все стороны острые шипы были длиной с карандаш. Поэтому Тодд двинулся вдоль нее и вскоре набрел на перекошенную калитку. Висевшая на одной петле, она была не заперта; Тодд толкнул ее и зашагал по дорожке к дверям здания.

Трехэтажное строение — язык не поворачивался назвать его домом, — было сложено из шершавых шлакобетонных блоков и выкрашено розовой краской, которая, несмотря на свой кричаще-яркий оттенок, только подчеркивала низкое качество строительного материала. От крыши до фундамента фасад пересекала изломанная трещина, в которую мог свободно пройти указательный палец Тодда. На высоте нескольких футов над его головой из трещины торчали листья неведомо как попавшего туда папоротника. В противоураганных жалюзи цвета растертого гороха не хватало пластин, да и сами жалюзи, казалось, держались на окнах лишь чудом. Возможно, впрочем, они просто боялись свалиться в зловонную воду, скопившуюся вдоль всего фундамента и служившую чем-то вроде общефлоридского питомника для комаров и москитов. Алюминиевая рама противомоскитной двери была покорежена и не закрывалась как следует, к тому же сетка на ней была во многих местах прорвана, так что в дыры могли проникать не только комары, но и ящерицы.

Двух этих представительниц местной фауны Тодд обнаружил на стене вестибюля. Одна ящерица тотчас удрала, вторая заняла оборонительную позицию, запрокинув голову назад и распахнув ярко-красное горлышко.

Кроме ящериц, на стене разместились шесть почтовых ящиков, висевших вкривь и вкось. Как только глаза Тодда немного привыкли к темноте, он разобрал на одном из них фамилию Рурка и даже застонал от огорчения.

Их квартира располагалась на самом верхнем, третьем этаже. Перешагнув через лужу какой-то маслянистой жидкости, Тодд начал подниматься по лестнице. На площадке второго этажа до него донеслось приглушенное бормотание включенного телевизора. Если не считать этого, в здании царила мертвая тишина.

К тому моменту, когда Тодд добрался до третьего этажа, он обливался потом и чуть не в голос проклинал влажность, которая так понравилась ему вначале, когда, опустив боковое стекло, он любовался из машины длинноногими загорелыми флоридскими девчонками. Ну ничего, уж квартиры-то наверняка оборудованы кондиционерами, подумал Тодд, останавливаясь перед дверями квартиры 3-А и с трудом переводя дыхание.

Дверь оказалась заперта, и Тодду пришлось довольно долго стучать, прежде чем Рурк отозвался. При виде приятеля его загорелое лицо расплылось в широкой улыбке.

— Ну, наконец-то!.. — воскликнул он. — Я ждал тебя еще утром.

— Что я, по-твоему, робот, чтобы гнать без передышки? — Тодд огляделся по сторонам. — Здесь что, нет кондиционера? Или ты его выключил, чтобы подразнить меня?

В квартире было еще жарче, чем на лестнице, хотя это и казалось невозможным. И отсутствие вентиляции было всего лишь одним, причем далеко не самым главным недостатком их нового жилища. Оглядывая его, Тодд понял, что сбылись самые худшие его опасения. Это была не квартира, а самая настоящая крысиная нора, причем назвать ее так мог только человек прекрасно воспитанный и очень, вежливый. Тодд, во всяком случае, был уверен, что ни одна уважающая себя крыса не поселилась бы здесь ни за какие коврижки.