Особенно,... 
18 
— Гм-м… — Ной вопросительно поглядел на Марис.
— Ну, в чем дело? — Голос Нади вгрызался в череп, словно бормашина зубного врача. На этот раз она обращалась непосредственно к Марис, сразу поняв, что загвоздка именно в ней.
— Ни в чем, Надя, — спокойно ответила Марис. — Просто мы с Ноем обсуждали один вопрос.
— Понимаю, понимаю. Я, кажется, влезла в разговор между мужем и женой. Так уж и быть, поворкуйте еще немного…
Марис внимательно посмотрела на Надю и подумала, что та могла бы выглядеть по-настоящему прелестно, если бы не некоторая жесткость застывших в улыбке черт и не цепкий взгляд, от которого, казалось, ничто не скроется. В остальном же придраться было решительно не к чему. Одевалась Надя с большим вкусом, ее кожа и ногти были в полном порядке, однако женственности в ней было маловато. «Мужик в юбке» — так можно было бы сказать про Надю Шуллер. «В шелковой юбке, дорогущих бриллиантах и безупречном макияже» — хотелось добавить Марис. Как и многим другим женщинам, ей было совершенно непонятно, что находят в Наде мужчины. А между тем критикесса меняла любовников как перчатки. Она пережевывала и выплевывала тех, кто не удовлетворял ее стандартам или оказывался бесполезен для ее дальнейшей карьеры, — иными словами, тех, в ком сохранилось хоть немного порядочности. Марис, впрочем, было наплевать на Надину сексуальную распущенность. Удивляло ее то, что поток мужчин, побывавших в ее постели (хотя, если верить слухам, собственно в постели Надя бывала редко), не иссякал, а напротив, с каждым годом возрастал все больше.
— Да, мы разговаривали о наших семейных делах, — подтвердила Марис. — Я как раз сказала Ною, что мне совсем не хочется ехать бог знает куда, чтобы выпить один-два лишних коктейля. — И она лучезарно улыбнулась Наде.
— Ты действительно выглядишь усталой, — парировала та и ответила приторно-сладкой улыбкой.
— Извини, Надя, — вмешался Ной в этот обмен любезностями, — но сегодня мы действительно не сможем никуда поехать. Я должен отвезти Марис домой и уложить в постель.
— Нет, дорогой, — покачала головой Марис, не желая разыгрывать перед Надей капризную стерву-жену. — Если хочешь, поезжай. Я не хочу тебе мешать. Можешь немного развлечься — сегодняшний прием был таким нудным!
— Речь идет вовсе не о развлечениях, — резко сказала Надя и нахмурилась. — Я собиралась предоставить вам обоим уникальную возможность поговорить тет-а-тет с одним из самых талантливых романистов нашего времени без его агента!
Почувствовав, что говорят о нем, талантливый романист неуклюже поклонился или, вернее, пошатнулся. До сих пор он не издал ни звука — только водил из стороны в сторону выпученными, налившимися кровью глазами, в которых застыло удивление новорожденного, впервые увидавшего большой мир. К разговору он явно не прислушивался. Марис с понимающим видом кивнула Наде.
— Именно это я и имела в виду, — сказала она и добавила, повернувшись к Ною:
— Поезжай, милый, я сама доберусь до дома.
Он с сомнением поглядел на нее:
— Ты уверена?
— Вполне. Я даже настаиваю.
— В таком случае — решено. — Надя с силой потянула знаменитого романиста за руку, и он последовал за ней, словно лунатик. — Вы пока попрощайтесь, а я пойду за такси. А ты, Марис, поезжай домой и постарайся отдохнуть как следует — у тебя действительно очень усталый вид.
Паркер Эванс смотрел в окно — в пустоту за оконным стеклом. Ему не было видно береговой линии, но если бы он сосредоточился, то расслышал бы шум прибоя. Небо было затянуто грозовыми облаками, и от этого в комнате было темно. Лампы не горели, и ни один луч света не рассеивал мрачный полумрак.
Из этого окна на первом этаже Паркеру была видна только узкая полоса газона, которая круто обрывалась к океану в нескольких ярдах от задней стены дома. Кромка обрыва казалась ступенькой перед спуском в черную пустоту. Не удивительно, что моряки во все времена опасались незнакомых обрывистых берегов.
Свет в комнате Паркер не включил специально, в противном случае на оконном стекле возникло бы отражение его лица, а он никогда не любил смотреть на себя. Уж лучше бурлящий мрак штормового неба и вспышки молний, лучше фантазии и подсказанные воображением картины, чем что-то обычное, заурядное, земное.
И уж совсем не нужен был ему свет, чтобы прочесть записанные на листке бумаги телефоны. Ему вообще не нужно было их читать. Паркер уже давно знал их наизусть — даже номер ее мобильника.
18 
