Особенно,... 
25 
Взгляд Агнессы упал на кинжал, заткнутый за пояс ее нового знакомого, на его револьвер. Она чувствовала, что он человек иного мира, совсем не такой, как Мария-Кристина, как Стивен Гауг или Ричард Дейар, но это больше манило, чем пугало, это притягивало, как некая соблазнительная тайна. Агнесса очень хотела знать, какой он, о чем думает, чем заполнены его жизнь и его душа, а Джек тем временем тоже глядел на нее с интересом; ему понравился необычный наряд девушки, понравилось и то, с каким непритворным упорством Агнесса принялась обучаться верховой езде.
Так они молча изучали друг друга. Джек явно знал этот край, вероятно, он родился и вырос здесь, он был как бы частью местной природы. Агнессе казалось, что прекрасный, неведомый мир скал, волн и неба сродни ему, тогда как она здесь всего лишь случайная гостья.
Выглянуло солнце и осветило темные горы. Джек поднялся с земли.
— Вы отдохнули, мисс? Продолжим!
Агнесса сразу встала на ноги и пошла отвязывать лошадь.
После нескольких часов упорных занятий девушка едва держалась на ногах. Обратный путь она проделала в седле. Ветер теперь дул в спину, следить за дорогой было намного легче. Перед въездом в город Агнесса неловко соскочила с лошади.
Она не смогла бы заговорить о следующей встрече, ни за что бы не смогла, но Джек сказал сам:
— Теперь через три дня.
— На прежнем месте? — прошептала Агнесса.
— Да. В степь поедем, когда научитесь держаться в седле.
Агнесса обрадовалась: значит, они будут встречаться!
— Благодарю вас, — произнесла она, — мистер…— и запнулась, не зная, как его назвать.
Его глаза на долю секунды сузились, а лицо приняло выражение жесткое, словно готовое к защите, но после он рассмеялся.
— Я никогда не был мистером. Меня зовут Джек. Просто Джек, и все.
Она тоже хотела быть для него просто Агнессой, хотя и думала, что это, пожалуй, невозможно: вряд ли она сумеет ему понравиться. Она никак не хотела думать о другом, о том, что это он прежде всего ей не ровня. Господи, да какое это имеет значение, если он так красив и так необычен!
А между тем Джек, хотя действительно обладал привлекательной внешностью, был дерзок и смел, как герои любовных романов, которыми зачитывалась в пансионе Агнесса, в остальном не представлял собой совершенства. Его приятели по большей части были невежественны, грубоваты, случалось, развязны, все свободное время проводили в матросских кабаках, трактирах и других не менее сомнительных заведениях портового района. У каждого из них имелись подружки, не привыкшие к тому, что с ними церемонились лихие кавалеры.
С Агнессой Джек вел себя по-другому, со всей почтительностью, на какую был способен: он понимал, что, несмотря на свой смелый поступок, она совсем иного круга и воспитания; его сдерживало если не уважение к ней, то, по крайней мере, чувство опасения перед возможными последствиями — ведь у нее могли быть родные, знакомые или друзья, к тому же не было никакой нужды в вольностях именно с этой девушкой. Впрочем, Джек никогда не был груб с женщинами, как не был и особенно нежен: они увлекались им, он увлекался ими, но не всерьез, не надолго, и ни они, ни он никогда в своих отношениях не пытались заглянуть дальше бренной оболочки, которая зовется телом, а если Джек и чувствовал порою неведомую тоску по родной душе, то столь неосознанно, что вряд ли смог бы объяснить, что с ним происходит.
Он никак не мог представить, для чего Агнессе понадобилось обратиться к нему: это не походило на прихоть избалованной распутной девчонки или желание наивной дурочки; Джек не заметил в поведении девушки ни высокомерия, ни вольности, ни кокетства, только очень привлекательную серьезную простоту.
Но он не думал увлекаться ею: такие барышни не для него.
Агнесса подождала, пока Джек сядет на коня, а потом долго смотрела вслед. Хвост вороного плавно струился по ветру, с каждым шагом конь и всадник незаметно уменьшались, словно готовые раствориться в невесомой дымке тумана.
Дома у Агнессы только и достало сил, что раздеться и свалиться на кровать. Она проспала до вечера, но, и проснувшись, выглядела утомленной, была бледна; усевшись перед зеркалом, принялась приводить в порядок спутанные ветром волосы. В свете последних событий она стала по-новому оценивать свою внешность: ей показалось, что она совсем некрасива, слишком худа, бесцветна, ни в лице, ни в фигуре нет ничего примечательного. А волосы… Ну и пусть они шелковистые и густые — зато совершенно не вьются; видно, придется воспользоваться щипцами, хотя она всегда осуждала подруг, которые тайком завивались в пансионе. Агнесса вспомнила: никто никогда не говорил ей, что она симпатичная! Как она раньше не замечала этого? Она совсем расстроилась и сидела неподвижно со щеткой в руке, глядя в глаза своему отражению: их ткань, вся испещренная тонкими прожилками, походила на паутинное темно-зеленое кружево на светлом чехле, светящемся в прорези узора; окруженные серой каймой, глаза сейчас уже не казались прозрачными, а были полны противоречий отраженного в них мира.
25 
