71 
Агнесса подошла к инструменту, подняла скрипучую крышку: почти все клавиши были целы! Если б она шла по ледяной пустыне, где нет ни травы, ни цветов, а только холод и вечный снег, и увидела бы вдруг, как из-под этого снега вылетает бабочка или стрекоза, она испытала бы почти то же, что испытывала сейчас, обнаружив в пустой заброшенной комнате пианино.
Ею овладела нерешительность: она не занималась полгода, к тому же пальцы замерзли в холодном помещении. Агнесса поднесла их к губам, чтобы согреть дыханием, а сама уже слышала обрывки мелодий, уже погрузилась в мир волшебных звуков и чувств, слитых воедино в немыслимо-сладостном, волнующем вихре — сне.
Для начала Агнесса сыграла несколько не очень сложных пьес, которые помнила наизусть, потом принесла ноты. Пианино звучало глуховато, пальцы деревенели от холода, но глаза Агнессы сияли, тонкая встревоженная улыбка то исчезала с губ, то появлялась вновь, неуловимая, как ветер, как тень. Свирельно-нежные трагические мелодии пробуждали в ней мысли о том, что она передумала, выстрадала или что смутно назревало в душе, ибо ничто не волновало ее, не трогало так, как музыка. Она знала: круг человеческий замкнут, что-то всегда будет тревожить душу, оставаясь за оболочкой понимания, и она, Агнесса, всегда будет пытаться приблизиться к ней, миновать ее, преследуемая теми же неведомыми силами, что заставляют людей прислушиваться к тишине или вглядываться в непроницаемую ночь.
Она играла, позабыв обо всем на свете, когда в комнату заглянул Джек. Он хотел окликнуть ее, но передумал и, придержав бросившегося к хозяйке Керби, остановился возле инструмента. Он с интересом следил за мельканием быстрых пальцев Агнессы, но слух его, не избалованный музыкой, не мог различить глубины звучания сложной, насыщенной оттенками мелодии.
В какой-то миг Агнесса заметила или почувствовала присутствие Джека и прервала игру.
— Как это интересно у тебя получается, Агнес! — произнес он вместо приветствия, кивая на инструмент.
— Тебе нравится? — взволнованно спросила она. Джек сдержанно улыбнулся и сказал:
— Я в первый раз слышу такую музыку. Ты лучше сыграй мне что-нибудь попроще, чтобы… чтобы я лучше понял.
Подумав, она исполнила простую пьеску.
— Красиво! — подтвердил Джек и попросил играть еще, чтобы доставить ей удовольствие: он давно не видел Агнессу такой радостной и оживленной. Она не заставила себя упрашивать и вдохновенно играла, а когда закончила, Джек сказал:
— Вот видишь, Агнес, теперь у тебя есть то, что ты хотела! Мне кажется, это хороший знак, скоро нам повезет и в другом.
— Я надеюсь, — ответила девушка. Она не стала говорить о том, что раньше не сочла бы возможным играть на таком испорченном инструменте, что после полугодового перерыва ей необходимо много заниматься — иначе не достичь былого уровня исполнения, что ей нужны новые ноты… Она ни о чем таком не сказала, поскольку в самом деле была рада: случившееся действительно казалось чудом! Приходит время, и человек собирает силы уже не для того, чтобы завоевывать, а стремясь хотя бы что-нибудь сохранить.
Вскоре у Агнессы и Джека появились новые друзья: необычные звуки привлекли внимание обитателей дома миссис Бингс. Постепенно образовался кружок из девяти человек, самых молодых и удивительно разных. Их объединила, конечно же, не любовь к музыке, а возможность провести часок-другой в компании сверстников, отдохнуть от постоянной суеты, тем более что у большинства из них дела шли из рук вон плохо. Это были Бен Янг, двадцатидвухлетний охотник за золотым счастьем, прибывший с Юга, его невеста Марион, ее брат Олсен, напарник Джека Эдвин с женой Ингрид, Гейл Маккензи, Агнесса и Джек. Последней к ним робко примкнула Элси.
Собирались они вместе не так уж и часто, может быть, раза два или три в неделю, иногда в чьей-нибудь комнате, а чаще — в ранее заброшенной гостиной. Туда же перенесли инструмент. Болтали, шутили, слушали музыку, смеялись, играли в карты, танцевали. Всеобщим любимцем считался здесь Керби. Пес вполне справедливо полагал, что имеет право приходить сюда вместе с хозяевами, что и делал всякий раз, невзирая ни на какие попытки оставить его дома.
Радостным был первый день их встречи, печальным оказался последний. Но о том, что он последний, они тоже узнали не сразу.
— Красота! — воскликнула, соскакивая с подоконника, Гейл. — Обожаю танцы! Когда у меня будет золото и я уеду отсюда, то танцевать буду день и ночь!
71 
