Особенно,... 
145 
* * *
Прален был племянником бывшего министра Шуазеля и потому сам стал министром, заменив дядю. К де Еону он относился как к мелюзге, но шевалье заставил его переменить мнение о себе. Весь Париж был ошарашен новостью, казавшейся невероятной.
– Трактат готов, и везут ратификации, – сообщили Пралену.
– Кто везет? Сам Роберт Вудд или…
– Нет, их везет наш кавалер де Еон!
– Как? – Пралена почти выбросило из кресла от удивления. – Неужели англичане спятили?
– Да, ваше сиятельство, они так очарованы секретарем герцога Нивернуа, что, противу всех древних обычаев, доверили отвезти ратификации де Еону…
Так и было. Доверие полное, если не считать, что при отъезде де Еона из Англии его закидали на пристани тухлой рыбой.
– Вот тебе за Ньюфаундленд! – кричали британцы.
Лондонцы пронюхали о взяточничестве тори, газеты выстреливали угрозы по адресу парламента, который за деньги продался французам. Лорд Кадмен, этот блестящий оратор, и таинственный журналист «Юниус» позволили себе глумиться даже над королем Великобритании – Георгом III…
Зато де Еон совершил блистательный въезд в Париж: толпы народа встречали посланца мира, карета его утопала в цветах.
– Мир, французы! – выкрикивал де Еон. – Я привез вам мир… Остров Мартиника остается за нами, а Куба – испанцам, как и прежде… Дела отечества не так уж плохи, французы!
Парижане бежали следом за каретой, а голытьба кричала:
– Еще… еще что?
И де Еон утешил бедняков Франции:
– Ньюфаундлендская треска, это я вам обещаю, будет на столе бедняков, как и раньше…
Прален встретил его с распростертыми объятиями:
– Король ждет… Отчего я не знал вас раньше? Вы же замечательный дипломат Франции! Что вы любите? Ничего, кроме денег? Отлично… Три тысячи ливров для начала – от меня. Едем же…
Людовик был в восторге:
– Я не имею обыкновения целовать мужчин, но вас… вас…
И он послал де Еону воздушный поцелуй с кончиков пальцев.
Де Еон, бодая шпагой позади себя воздух, расшаркался.
– Правда, Дюнкерк… – поморщился король. – Но бог выше нас! Не нам, не нам печалиться… Шесть тысяч ливров вы получите из моей шкатулки. Жалованье – в три тысячи, и… нагнитесь!
Де Еон нагнулся – шею его облег муар.
– Орден святого Людовика… вам! Какие имеете просьбы?
– Ваше величество, – сказал де Еон, охрипший от крика, – соблаговолите сурово наказать моих кредиторов, которые имеют наглость требовать, чтобы я вернул им свои долги, уже давно протухшие от старости!
Людовик хлопнул его по плечу:
– Я расплачусь за вас, мой славный шевалье.
И король вывел де Еона на балкон – явил его толпе:
– Французы! Вот человек, который привез нам мир…
– Урра-а… мир, мир, мир!
Людовик захлопнул за собой балконные двери, и сразу в комнатах Версаля наступила тишина, словно в пустой банке.
– Я благодарен вам за мир, – сумрачно произнес король. – Теперь как раз пришло время, чтобы подумать о войне…
Де Еон, приложив ладонь к сердцу, склонился в поклоне:
– С рвением еще большим я готов трудиться на благо военных подвигов вашего королевского величества!
На коне – в капитолий
Нивернуа недаром прозвали «сильфом» – он никак не мог усидеть на месте. Лондон уже осточертел ему, и герцог засыпал друзей и министров просьбами об отозвании его. В этих просьбах смешалось все в одну кучу: зайцы и подагра, туманы Лондона и любовь к графине Рошфор, басни и капуста, политика и пудинги, которых Нивернуа органически не переваривал.
Надо было подыскать замену, и Прален вспомнил графа Герши – того самого Герши, который получил пощечину от де Еона на берегу Везера.
Прален не замедлил с отозванием Нивернуа.
– Ваше величество, – доложил он Людовику, – с вашего соизволения на место Нивернуа я назначаю графа Герши.
– Выскажитесь в пользу Герши, – произнес король.
– Имею к тому три довода. Вот первый: Герши в стесненных обстоятельствах – и службою поправит свои дела…
– Второй!
– Маркиза Помпадур, – напевал Прален, – будет недовольна, если Нивернуа заменят кем-либо из банды графов Брольи.
– Хм… из банды? Ну, ладно. А третий довод каков?
Прален помялся, но король одобрил его вялой улыбкой:
– Смелее, Прален! Мы же старые друзья.
– Вашему величеству уже известно о той упоительной связи, которую я пылко поддерживаю с женою графа Герши.
– Вы настоящий мужчина, Прален! – похвалил его король. – Но последний ваш довод мы переставим на первое место, ибо он самый существенный, и граф Герши да будет послом в Лондоне.
145 
