164 
– А разве вы, граф, ухаживаете за женщиной без денег?
Вержен спокойно (без поэзии) рассудил так:
– Вот неукоснительное условие для кавалерши де Еон и де Бомон: чтобы никогда она не носила мужского платья, тем более – мундира. Вы слышите, влюбленный Бомарше, что я говорю?
– Неужели вы думаете, – отвечал Бомарше Вержену, – я могу позволить, чтобы моя прелестная жена донашивала старые драгунские штаны? Теперь я сам заинтересован в этом более, нежели ваше министерство!
…Я часто думал об этом: если де Еон блестяще играл женщину, то Бомарше как раз не играл; он поверил в то, что де Еон – женщина. Я не ручаюсь, что он любил эту женщину, но он сознательно шел на брачные узы с нею.
* * *
Вержен случайно оказался прав; де Еон как-то даже не заметил, когда это случилось. Но капкан уже захлопнулся, намертво прищемив его судьбу обручами корсетов. Единожды выступив в роли женщины, он терял право требовать для себя восстановления прав дипломата. И – что очень важно! – ни он сам, ни его противники уже не могли рассчитывать на поединок с ним. Кто станет обнажать шпагу перед женщиной?
* * *
Бомарше настолько увлекся предстоящей женитьбой, что решил заодно окупить и накладные расходы на свадьбу. Для этого он баллотировал себя в клубе спорщиков на пари. Ставки на женский пол де Еона после сватовства Бомарше круто подскочили. Теперь семь против четырех выставлялось за женщину!
Бомарше выступил в клубе с заверением:
– Джентльмены, я беру на себя, как вы сами о том догадываетесь, самый неблагодарный труд в этом многолетнем споре, давно зашедшем в тупик побочных соображений. Ваше дело оплатить мне открытие истины, а всю тяжелую работу я выполню сам… Три процента с общего сбора в мою пользу – это разве не честно?
– На кого вы ставите, Бомарше? – задали ему вопрос.
– Как на кого? Естественно, на то, что невеста моя – женщина!
– Это надо еще доказать… – нашлись пессимисты.
– Я докажу! – поклялся Бомарше. – Но я могу это доказать никак не раньше свадьбы…
Свадьба же могла состояться не раньше, чем Бомарше с де Еоном покончат с официальными делами. Однако после смерти Людовика XV тайна «королевских секретов» пала в цене, и Бомарше торговался со своей «невестой».
– Послушайте, – оскорбился де Еон, – вы ведете себя столь неприлично, что я могу заподозрить вас в неискренности чувства ко мне. Наконец, для кого я стараюсь? Вы же будете тратить мою пенсию… Не так ли заведено в добрых семействах?
Бомарше смущенно оправдывал себя приказами Вержена.
– Ну и скотина же вы, Бомарше! – сказал ему де Еон. – Подумайте еще раз: гожусь ли я вам в супруги?
Поэт поискал глазами свою измятую в дорогах шляпу.
– Может, мне уйти? – оскорбился он.
– Нет, нет. Я все равно так люблю вас, негодный Бомарше…
И он (или она) повис (или повисла) на шее великого комедианта. Недаром я предпослал к этой части вступительную фразу из «Торжествующего хамелеона» – «Сие поистине одно токмо французы производить способны!..».
* * *
Со скрипом выпали ржавые гвозди, и половица, поднятая де Еоном, открыла взору Бомарше незабываемое зрелище. Уложенные в плотный ряд, как поросятки в хлеву, лежали под полом толстые фолианты, аккуратно перевязанные, и на каждом было написано: «Секретно, подлежит возвращению только королю».
– Вот из-за чего шла война! – сказал де Еон. – Из-за этого хлама я страдала немало… Но сначала – договор!
Франция заключила мирный трактат с «девицей де Еон и де Бомон». Статей было много, но главная из них подтверждала, что пол девицы – женский и эта женщина больше не станет грешить международными скандалами. За все это смирение Франция обещала поддержать девицу своими субсидиями и открывала перед ней свои границы.
– Драгунский же костюм с каской, мушкет, пистоли и сабли, – диктовал де Еон, – остаются девице на память… Так и пишите, Бомарше: «на память». И не забудьте указать, что девица де Еон уже носила женское платье в известных королю случаях…
Бомарше увязал секретные бумаги и отвез их в Версаль. Последнее время, от постоянной возни с тяжестями, у поэта даже окрепли мускулы. Людовик XVI великодушно пометил «трактат» задним числом, показав тем самым, что милости королей сыпались на голову де Еона и ранее этого союза.
– Но, – заметил король, – носить орден моего святого патрона Людовика кавалерша может только в провинции. И никогда да не снимет она женского платья! Лишь в этом случае ей будет обеспечена пожизненная рента за прошлые заслуги в дипломатии.
164 
