99 
— Людочка! — воскликнул он так, словно только что ее увидел — Людочка, нас подло предали. Я считал его своим другом, — пьяно захныкал Потапыч, — он Анюту крестил… Людочка, давай отлучим его от церкви? У Нюрки должен быть другой крестный, хороший.
Людмила подсела к мужу, высморкала, как ребенку, нос, погладила по голове:
— Не надо расстраиваться. Я с тобой, все будет нормально. Расскажи мне по порядку, что произошло.
Потапыч надул губы и плаксиво заявил:
— Петров нас бросил.
— Это я знаю. Ему вожжа под хвост попала, уехал на тюленей охотиться.
— А потом он нанял бандитов, чтобы они его в заложники взяли.
— Ничего не понимаю, говори толком.
— Он вынудил нас купить его акции. Если бы ты знала, сколько мне пришлось выложить за пять процентов! Мы теперь голые и босые!
— Так уж и голые, — хмыкнула Людмила. — Значит, Петров расстался со своим пакетом? Пять процентов у тебя, итого двадцать пять, и семьдесят пять у Ровенского?
— Точно.
— И поэтому ты напился как свинья и слезы льешь?
— Дура! Ты не понимаешь. — Потапыча обидела позиция жены. — Он нас подставил! Руки выкрутил! И даже не позвонил! Только один раз — прикинулся, что его избивают. А его девка потом звонила, говорит — в добром здравии и говорить ему с нами не о чем.
— Не верю.
— Не веришь? Ты всегда к нему неровно дышала! А знаешь, что он жену и детей обобрал? Нищими оставил! Может, даже мебель вывез, — сочинял Потапыч. — Под гребенку все из квартиры!
— Ты что?! — воскликнула Люда.
— Вот то! — пьяно мотнул головой Потапыч. — Зина на работу пошла. А детей куда? Сдаст в детдом.
— Не неси чепухи!
— Ты ей позвони, позвони. — Потапыч стал выталкивать жену с дивана.
Людмила набрала телефон Петровых.
Зина, обиженная на Потапыча после истории со внуком дяди Левы, разговаривала сухо.
— Как у вас дела? — начала Люда.
— Нормально.
— Зина, ты знаешь, что Петров продал свой пакет?
— Знаю.
— А правда, что он забрал у тебя все деньги?
— Правда.
— Господи! — ужаснулась Людмила. — Как он мог? Что же ты будешь делать?
— У нас все в порядке. Я устроилась на хорошую работу.
— А дети?
— Мальчики отдыхают в Болгарии. У Маняши гувернантка.
— Петров вывез мебель и ценные вещи?
— Глупости какие! Что ты выдумываешь!
Людмила развернулась и показала кулак мужу.
Но он уже спал, свалившись на бок.
— Зина, может быть, тебе деньги нужны?
— Нет, спасибо.
— Обращайся ко мне в любой момент. Слышишь?
— Спасибо.
— Где сейчас Петров?
— Люда, извини, я не могу разговаривать, тороплюсь. До свидания. — Зина положила трубку.
Людмила подошла к столику, на котором стоял графин с глинтвейном, налила себе и выпила.
— Все-таки мужики — сволочи! — сказала он? вслух.
И потащила мужа на кровать в спальню.
Зина, не чуждая женской слабости перемывать знакомым косточки, однажды сказала мужу:
— Тебе не кажется, что Ровенский тебя и Потапыча затирает? У него иногда вырывается: «моя фирма», «мой холдинг». Заметил? Не наша, а моя!
— Не бери в голову, — отмахнулся Петров, — фанфаронство у Юрки в натуре. Он отличный игрок, но, как ни странно, не умеет ни выигрывать, ни проигрывать. Когда в выигрыше, лопается от чванства, в проигрыше — обвиняет весь белый свет, только не себя. Я давно, с юности, не обращаю на это внимания.
На свете осталось мало людей, которые могут щелкнуть его по носу, я из их числа. Ровенский прекрасно понимает, что без меня и Потапыча он как без рук.
Ровенский, конечно, не знал об этом разговоре.
Если бы узнал — ехидно усмехнулся. Он давно пришел к выводу: на месте Петрова и Потапыча лучше иметь хороших управленцев, а не собственников.
Юра не допускал, что компаньонов могут посещать подобные мысли. Куда они без него? Он незаменим.
Судьба Ровенского баловала и периодически — по заслугам, считал он — подбрасывала подарки.
Соскок (или заскок) Петрова был очередным подарком. Мечта плыла Ровенскому в руки. Роль кормчего взяла на себя жена.
* * *
Лена Ровенская посмотрела на стол, накрытый к ужину, и осталась довольна. Серебро подсвечников, столовых приборов, блюд, старинный хрусталь, тарелки мейзенского фарфора, букет свежих роз и тропических резных листьев в настоящей epergne[1] — стильно, шикарно и богато.
Стол накрыт для двоих, для нее и мужа. У них праздник, который не годится отмечать в ресторане, только дома — без чужих глаз и ушей.
99 
