Особенно,... 
111 
Дом Леонардо исчез, так же как и лестница, по которой они шли. За спиной остался лишь продуваемый ветром узкий переулок.
Последняя ступенька превратилась в обледеневший тротуар.
Маэстро накинул на плечи ученицы полушубок, который нес, перекинув через руку, и направился к машине. А юная фэри стояла на ветру, чувствуя, как все еще звенят в душе золотые огоньки чужого мира…
В особняке шла шумная подготовка к балу-маскараду. Молодые фэриартос, весело болтая, украшали дом к предстоящему празднику. Разноцветные гирлянды из живых цветов увили колонны. Под потолком переливались гроздья прозрачных шаров, наполненных мерцающим светом. Отовсюду свисали золотые и серебряные ленты серпантина. Кто-то, не удержавшись, уже швырнул несколько горстей конфетти, и крошечные сияющие сферы поблескивали на полу и в цветочных букетах.
В бальном зале, наполненном запахом хвои и мороза, многократно отражаясь в зеркалах, стояла огромная ель. Каждое ее отражение отличалось от предыдущего. В одном – лесная красавица была засыпана снегом, над которым летали голубые искры. В другом – освещена рубиновыми огнями. В третьем – увешана хрустальными звездами и рождественскими ангелами. В четвертом – на ветках висели золотые яблоки, и каждое из них медленно распускалось сверкающим подсолнухом. С потолка падали хлопья снега и таяли в воздухе, не долетая до пола.
Раньше Паула непременно приняла бы участие в предпраздничной суматохе. Александр всегда поручал ей руководить украшением дома.
Но в этот раз маэстро захотел, чтобы она оставалась с ним.
Бесплодные попытки ученицы понять принципы магии фэриартос, приносившие ей столько мучений, завершились. Теперь она знала, что пытался объяснить учитель. Красивые туманные образы, которые он показывал ей, неожиданно обрели пугающе четкие формы. И с этого дня она сама могла наполнять их жизнью.
Александр тоже стал ближе и понятнее. Паула чувствовала, он хочет, чтобы она превратилась из послушной, благоговейно внимающей воспитанницы, в кого-то гораздо более близкого.
В кабинете учителя было тихо. На стене, по-прежнему, висела картина неизвестного художника, а за окном разливался жаром испанский полдень.
Девушка прислонилась плечом к косяку, глядя на облака, подсвеченные красноватыми лучами, и воспоминание неприятно кольнуло ее. «Не применяй свою силу для убийства…»
– Маэстро, откуда Леонардо мог знать, что я сделала? Вы же не говорили…
Александр, неторопливо зажигавший свечи в высоком подсвечнике на столе, покачал головой.
– Я не говорил. Но истинный художник может не только изображать движения души на лице портрета, но и замечать даже их тень в модели.
Паула тут же полезла в сумочку, достала пудреницу и посмотрела в зеркало. На ее лице не было заметно никаких компрометирующих теней.
– Видимо, нужно заказать свой портрет, – пробормотала фэри, придирчиво рассматривая себя. – Быть может, он станет показывать, как отразится на мне каждое новое волшебство.
Александр тихо рассмеялся, и Паула почувствовала, как беспокойство начинает постепенно отпускать ее. Что бы ни говорил Леонардо, он слишком далеко ушел от реального мира. При всей его мудрости, вряд ли он может правильно оценить все происходящее в клане.
Маэстро подошел к девушке, встал за спиной, вместе с ней глядя на картину.
– Я бы хотел, чтобы на следующем Совете ты была рядом со мной.
Она стремительно повернулась, глядя на него изумленно и недоверчиво. За сегодняшний вечер учитель второй раз удивил ее.
– Я?! Почему не Антонис, не Вазари? Они гораздо более талантливы и лучше подходят на роль вашего доверенного лица.
– Каждый из них слишком дорожит своим одиночеством, – медленно произнес Александр, и в его фиалковых глазах блеснуло отражение красного солнца с картины. – Успех в работе художника зависит от постоянного развития его индивидуальности и требует неизменного созвучия в мыслях. Поэтому ему необходим покой, тишина, уединение… Иначе его искусство не сможет совершенствоваться. И я не хочу заставлять их погружаться в бессмысленную суету чужих жизней и интриг.
– Но вы хотите погрузить в эту суету меня? – Девушка села на низкую скамью возле окна, еще не зная, имеет ли смысл огорчиться из-за слов маэстро. – Вы считаете, я не нуждаюсь в уединении для того, чтобы творить?
– Ты не можешь быть одна, – он с улыбкой прикоснулся к ее щеке, задев бархатным рукавом пиджака. – Ты не творец, Паола. Ты – муза.
111 
