Лёгкий, ненавязчивый романчик 
112 
Раньше, она пришла бы в восторг от этого признания. Стать музой для самого маэстро! Сколько юных фэри мечтает о подобной чести. Но Паула отчего-то испытала лишь досаду.
– Значит, вы считаете, я гожусь только для того, чтобы вдохновлять? – спросила она резче, чем хотела. – И ничего не могу создать сама?!
Некоторое время Александр смотрел на нее молча. Из глубины дома слышалась приглушенная музыка, веселые голоса, смех, но Паула вдруг почувствовала себя отгороженной от этой беззаботной, счастливой жизни. Маэстро опустился рядом с ней, и когда заговорил снова, его голос звучал печально и задумчиво:
– В магии искусства заключена величайшая радость. Но и не меньшая горечь. Я пытаюсь уберечь тебя от разочарования.
– Разочарования в чем?! – воскликнула девушка. – Я знаю, что волшебство фэриартос пассивно. Однако теперь я могу защитить себя… – она сбилась, увидев грустную улыбку учителя, и нехотя исправилась: – …отомстить за оскорбления.
В коридоре послышалась приглушенная возня, раздался тихий возглас, громкий, резко оборвавшийся смех. Щель под дверью на мгновение сверкнула золотым светом. Потом раздался легкий шелест, еще один сдавленный смешок и быстро удаляющиеся шаги.
– Пойдем со мной. – Александр поднялся, как будто не заметив суеты у двери своего кабинета, и повернулся к оконной нише, в которой висела картина.
Маэстро шагнул к ней, и пейзаж развеялся, превращаясь в обрывки разноцветного тумана. Они сложились в высокую арку, и Паула увидела вход, за которым открылось новое помещение.
Здесь пахло растворителем и масляными красками. Стены просторной светлой комнаты от пола до потолка были увешаны картинами без рам. Паула медленно шла вдоль них. Она видела пейзажи, натюрморты, портреты, большие полотна и крошечные этюды, наброски сделанные углем и сангиной, акварели, офорты и даже несколько мозаик… Работы разных стилей и настроений. Красивые, молодые, старые, детские лица. Морские пляжи, городские улицы, кусочки джунглей и пустынь, спицы высоких минаретов, храмы Эллады, современные бетонные улицы. Бледное утро, слепящий белым светом день, ночь, окутанная черным бархатом…
Все работы были не закончены. Ни одной готовой. Но над каждой дрожало облако магии.
В центре студии стоял мольберт с холстом на подрамнике. На нем – всего лишь несколько разноцветных пятен и линий, но в них уже угадывались яростные образы новой картины. Матадор и несущийся на него бык.
Паула молча повернулась к учителю, неподвижно стоящему у входа, ожидая объяснений.
Подойдя к полотну, стоящему на мольберте, Александр придирчиво изучил его, и заговорил, как будто рассуждая вслух сам с собой:
– Почти каждый человек может воспринимать только свою маленькую жизнь, ограниченную маленькими рамками. Он никогда не почувствует того, что происходит за стеной, у другого. Никогда не сможет ощутить себя иным человеком. Художник… настоящий художник постоянно чувствует окружающих. И не только тех, с кем его сталкивает судьба, а всех, кто находится в этой реальности. За этой стеной, и за следующей, в другом доме… во всех домах мира. Истинный творец может проживать вместе с ними их жизни, и умирать вместе с ними…
Маэстро помолчал, словно давая фэри возможность обдумать сказанное. Затем продолжил:
– Среди нас иногда встречаются те, кому дан нелегкий дар чувствовать прошлое. Что существует в прошлом, Паола? – Александр пристально посмотрел на ученицу, и прежде чем она придумала, что сказать, ответил сам. – Только смерти. Множество смертей. И видящие былое ощущают их постоянно… Гораздо счастливее удел тех, кто осознает будущее. Реальность многолика. Каждый поступок, каждый шаг в настоящем меняет картину грядущего… – Он медленно обвел взглядом картины на стенах. – В этой студии я слежу за тем, как это происходит.
– Значит, полотна на стенах… – отчего-то шепотом выговорила фэри, еще не до конца понимая.
– Это вы, – закончил Александр, задумчиво касаясь ладонью холста на мольберте. – Мои ученики. Все, за кого я отвечаю. Каждая ваша ошибка или удача отражается на вашей жизни там, впереди, во времени недоступном для взгляда большинства. Но я вижу последствия ваших промахов и пытаюсь уберечь вас.
Паула стремительно повернулась. Картины вихрем пронеслись перед ее глазами. Пейзажи, портреты, наброски, эскизы, этюды… Где среди них затерялась ее собственная маленькая жизнь? Вон та крошечная лодка, плывущая по бурной реке? Маяк на краю утеса? Опушка соснового леса?
112 
