Особенно,... 
152 
Сначала Элиана хотела бежать, бежать прочь, но потом остановилась и провела рукой по влажному лбу. Ведь приехала-то она из-за дочери, а значит, все же должна поговорить с Бернаром.
Она постаралась отбросить все мысли, кроме одной – об Адели – и поднялась на крыльцо. Неожиданно для самой себя она расправила согнувшиеся плечи и гордо несла высоко поднятую голову.
Занесла руку и решительно постучала в дверь.
Она довольно долго ждала; потом в проеме показалось лицо незнакомого офицера.
– Мне нужен полковник Флери, – спокойно произнесла женщина и прибавила: – Я его жена.
Глаза офицера удивленно округлились.
– Сейчас я ему скажу. Входите, мадам.
Элиана прошла в небольшой полутемный коридор и встала у стены. Через мгновение блеснул свет, и она увидела высокую фигуру Бернара, вынырнувшую из соседней комнаты. Он бросился к ней и сразу же обнял.
– Элиана!
Ее тело дрогнуло в безотчетном стремлении освободиться из его рук, но она сдержала себя. А Бернар, приподняв голову женщины за подбородок, заглянул в ее лицо, встретился с ее взглядом, в котором явственно просвечивала боль.
– Дорогая моя, мне просто не верится! Как же я соскучился по тебе!
Элиана слегка пошатнулась в его объятиях, словно деревце, которому внезапно подрубили корни. Ее волосы и лоб скрывал капюшон накидки, но Бернар видел тонко очерченные темные брови, чуть впалые щеки и янтарно-чистые, лихорадочно горящие глаза.
– Оставь меня! – прошептала она. – Позволь мне сказать!
Тон ее голоса был сдавленным, напряженным, и во взгляде сквозило что-то странное; казалось, она охвачена нелегкой внутренней борьбой.
Бернар отпустил женщину, но в следующую секунду вновь бережно прикоснулся к ней.
– Почему ты приехала? Что-то случилось дома? С детьми? Элиана перевела дух. Ее плечи были как каменные, и в этот момент он ощутил в ней скрытое сопротивление и какую-то враждебную силу.
– Младшие дети здоровы. Неприятность произошла с Аделью. Она сбежала с тем офицером…
Бернар разом помрачнел и отстранился от жены.
– Когда и как это произошло? – отрывисто произнес он.
Элиана ответила.
– Я явилась, чтобы сообщить тебе об этом, – добавила она, – и… увидеть тебя.
– Спасибо, дорогая. Я сам хотел просить тебя приехать, но побоялся утомлять дорогой. И потом, – он сделал паузу, – признаться, я не был уверен в том, что свидание перед столь долгой и опасной разлукой пойдет нам на пользу. Но теперь я очень рад. Ты поступила правильно. Что касается Адели, – он в сердцах разрубил рукою воздух, – я найду этого проходимца, который посмел играть с честью моей дочери, и вытрясу из него душу! Вряд ли я смогу начать действовать раньше, чем наступит утро, но все же схожу в штаб. А ты поднимайся наверх, в мою комнату.
Тут Бернар внезапно пошатнулся и промолвил: – Голова закружилась. Наверное, выпил лишнего. Прости, у нас тут небольшая пирушка…
Элиане хотелось знать, испытывает ли он смущение или неловкость, но темнота мешала ей разглядеть выражение его лица.
Она не произнесла вертевшиеся на языке слова, а ограничилась тем, что улыбнулась насмешливо и жестко.
Поглощенный мыслями об Адели, Бернар, похоже, ничего не заметил. Он показал Элиане ведущую наверх лестницу, и сам поспешил в штаб.
Женщина не стала задерживаться и направилась в комнату мужа.
Сразу видно, что это жилище Бернара, – почти аскетическая строгость, только самые необходимые вещи, все лежит на своих местах. Элиана бросила взгляд на аккуратно заправленную кровать. Почему все эти годы она была так уверена в том, что он верен ей – и сердцем, и телом, хотя мысли об обстоятельствах, в которых он жил, – бесконечные военные походы и вечера в мужском кругу, где, конечно, находилось место всем этим развлечениям с вином и женщинами, должны были подсказывать ей другое? Элиане не доводилось встречать человека более цельного, чем Бернар; и если сердце его по-прежнему принадлежало ей, но при этом он опустился до измены, значит, что-то в нем раздвоилось.
Женщина сняла накидку и присела на стул, сложив руки на коленях. Она много раз слышала расхожее мнение о том, что «мужчине трудно жить одному» и «природа требует своего». Так рассуждало большинство знакомых ей дам, и все они довольно спокойно относились к изменам своих супругов.
Да, но ведь существуют на свете мужчины – священники, монахи, – отказавшиеся от плотских утех во имя служения другой цели! Разумеется, это удел избранных, но почему в таком случае не могут найтись те, кто способен хранить верность ради того, чтобы не оскорбить чувства – свои и другого человека, чтобы не предать любовь!
152 
