Особенно,... 
28 
– Деньги? – растерялась Элиана. – Но у меня нет денег…
– Я вам все сказал, гражданка, – непреклонным тоном изрек комиссар и обратился к Филиппу: – Почему вы не носите трехцветной кокарды? Вы роялист?
Филипп вздернул подбородок и сжал челюсти. В его взгляде полыхнуло короткое пламя.
– Да, я слуга Родины и Его Величества короля!
– Пожалуйста, – тихо промолвила Элиана, цепляясь за рукав одежды комиссара, – вы же видите, он не совсем здоров. Можно я поеду с ним?
В ее глазах стояли слезы.
– У нас нет мандата на ваш арест, гражданка, – отвечал комиссар. – Вот когда будет, тогда и поедете.
Молодая женщина в отчаянии отступила. Она, как и многие другие до нее и после, и верила и не верила словам якобинца. Еще никто не вернулся домой после ареста, и вряд ли кого-либо стали бы держать в тюрьме в качестве заложника. Состав заключенных постоянно обновлялся: в последнее время казнили до ста человек в день и почти столько же арестовывали. На всех крупных площадях были установлены гильотины, и траурные процессии казались бесконечными.
И все-таки Элиана, как это свойственно людям, цеплялась за малейшую надежду.
– В какую тюрьму его повезут?
– Не знаю, – с подкупающей серьезностью отвечал комиссар, – туда, где найдется место. Вам же известно, гражданка: все тюрьмы переполнены. К сожалению, у Республики слишком много врагов.
– Можно, я скажу своей дочери несколько слов? – спросил Филипп.
– Да, только скорее!
Филипп повернулся к Элиане. Его лицо хранило выражение странного неземного спокойствия, и взор был поразительно ясным.
– Что поделаешь, дорогая, я ухожу вслед за теми, кого не пощадили время и судьба. Если ты когда-нибудь встретишься с Шарлоттой, передай, что я не осуждаю ее за то, что она покинула эту страну. Подумать только, после казни Людовика XVI в Лондоне был объявлен траур, а Париж ликовал! Видимо, наш народ не заслужил другой участи, иных правителей и законов. И еще, – он понизил голос, – если я в чем-то виноват перед нею, пусть простит. Мне кажется, она чувствовала себя обделенной нашей любовью. И попроси ее позаботиться о тебе. Она старше и лучше знает жизнь. К несчастью, я ничего не смог вам оставить…
«О нет! – подумала Элиана. – Едва ли Шарлотта знает жизнь лучше, чем кто-либо из нас, тех, кто голодал и мерз, видел казни и костры из налоев и ризниц, терял последнюю надежду!»
Но она не стала спорить и, ласково погладив Филиппа по руке, сказала:
– Хорошо, папа.
Потом Филипп надел старый редингот со скошенными полами и отложным воротником, какие носили до Революции, (отныне вся их жизнь делилась на «до Революции» и «после») и направился к дверям.
Элиана слышала, как, спускаясь по лестнице, он декламировал стихи Андре Шенье:
- И вижу я в тумане алом
- Толпу живых теней, гонимых трибуналом
- На гильотину…
И когда она осталась одна, то упала на колени и зарыдала так громко и отчаянно, что казалось, ее сердце вот-вот разорвется от горя и смертельной тоски.
И в этот миг Элиана была уверена в том, что самое страшное чувство на свете – это чувство бессилия перед несправедливостью.
Следующее утро выдалось неожиданно светлым, его краски были нежны и чисты. Легкие облака закрывали солнце, но небо переливалось розовато-голубым сиянием.
Элиана встала очень рано и, собрав кое-какие необходимые вещи и немного еды, отправилась на поиски отца. Тупое отчаяние сменилось желанием действовать, и она решила во что бы то ни стало добиться свидания или хотя бы каких-то объяснений властей относительно участи Филиппа.
Поездка в фиакре стоила шестьсот ливров, денег у Элианы не было, и молодая женщина понимала: для того, чтобы обойти пешком почти весь город, ей понадобится не один день. В прежние времена в Париже было семь тюрем, потом девять, а недавно открыли еще три. Сен-Лазар, Мадлонет, Сент-Пеланжи традиционно считались женскими тюрьмами, и хотя Элиана слышала, что теперь всех заключенных держат вместе, она решила пока оставить их, как и Шарантон и Сальпетриер, где прежде содержались маньяки, и Бисетр, предназначавшийся для больных и бродяг. Существовали еще Сен-Мартен, Консьержери, Форс, Люксембургская и Кармелитская тюрьмы и Сен-Фирмен.
Молодая женщина подумала о том, насколько пригодилась бы ей сейчас помощь Дезире.
Она решила начать с тюрьмы Форс и отправилась путешествовать по переименованным республиканцами улицам, одной рукой прижимая к груди узелок, а другой придерживая подол платья, который трепал ветер. Ее ноги в штопанных-перештопанных чулках и деревянных башмаках сильно замерзли, хотя она уже давно привыкла в любую погоду ходить пешком.
28 
