68 
Конечно, молодая женщина надеялась, что они с Максимилианом станут жить иначе – больше времени будут проводить вдвоем, поселятся в одном доме, но… приходилось мириться с тем, что есть.
Она знала, что созданный ею салон служит его целям, но находила это естественным и не видела ничего плохого в явном стремлении Максимилиана сделать карьеру.
Наблюдая за своим любовником, Элиана поражалась, насколько гармонично его романтическая внешность сочетается с редкостной деловой хваткой. Кого не удавалось пленить умом прирожденного политика, он очаровывал обаянием светского человека, а иногда, хотя и крайне редко, Максимилиан мог быть жестким, решительным и холодным. В ее возлюбленном словно бы жили два человека – на поверхности были очарование, блестящее остроумие и благородство одного, а второй точно наблюдал за этим первым из глубины души и указывал, как ему себя вести и что делать. И настоящего лица того второго, главного, не видел никто.
И тем не менее Максимилиан никогда не притворялся, не играл, он всегда оставался самим собой – это была одна из граней дарованного ему Богом таланта идти к своей цели, не наживая врагов. В его жизни почти не случалось потерь: он спас свое состояние, занял прежний служебный пост, и даже начальник у него был тот же самый, господин Рюмильи, дядя Софи Клермон.
Он больше не заговаривал с Элианой о браке, но она не обижалась. В свое время она вступила в связь с этим человеком, потому что устала страдать и бесконечно чего-то ждать. Она мечтала стать счастливой и стала. Правда, это было, если можно так выразиться, несколько иное счастье, и все же Элиана не собиралась роптать на судьбу.
Она чувствовала, что Максимилиан по-прежнему любит ее, что она желанна ему. Он снова ввел ее в светское общество, он был достаточно откровенен с нею, он оплачивал все ее расходы…
Элиана наняла прислугу, кроме того, уговорила Дезире вернуться к ней, правда, уже не в качестве горничной, а скорее компаньонки и доверенного лица. Она поговорила с Эмилем, и тот согласился отпускать жену три раза в неделю с условием, чтобы к вечеру она непременно возвращалась домой. У Дезире и Эмиля подрастало уже двое детей: старший сынишка Себастьян и младший Жорж.
В обществе Дезире Элиана отдыхала душой, с нею она делилась очень многим, иногда – даже самым сокровенным. Ведь они столько пережили вместе! Впрочем, сейчас женщины почти не вспоминали о прошлом вслух, благо вокруг происходило так много разных событий!
Позади были ликвидация антиправительственного заговора Бабефа и знаменитый итальянский поход молодого генерала Бонапарта, и в общественной жизни Франции исподволь назревали перемены. Страна словно бы пребывала в состоянии ожидания восхода нового светила, способного озарить горизонты будущего.
Париж бурлил: по вечерам Елисейские Поля блистали огнями, в парках играли оркестры, повсюду открывались выставки картин, в театрах ставились новые пьесы.
И в этом веселом праздничном городе в особняке из красного кирпича жила молодая женщина со своим маленьким сыном, женщина, мечтающая о тихом счастье и обыкновенной любви.
В комнате царил полумрак: занавешенные окна, темно-красные портьеры, поглощавшие свет. Очертания мягкой мебели, больших диванов и кресел терялись в глубине помещения.
Горела только одна свеча. Она стояла на туалетном столике красного дерева с инкрустированными золотом ящиками, освещая фигуру сидевшей на низком пуфике дамы, лицо которой отражалось во всех трех гранях серебряного зеркала.
Тонкие, длинные, унизанные кольцами пальцы женщины брали лежавшую на подносе крохотную щеточку, подносили к ресницам и расчесывали их, подправляли форму густых ровных бровей. Потом наступала очередь пуховки и мягкой кисточки для румян. Легкий, почти незаметный слой румяной пудры ложился на нежную кожу, точно пыльца на лепестки цветка, темные румяна оттеняли высокие скулы, а затем их тон плавно переходил в основной цвет лица. Женщина была красива необычной, запоминающейся красотой: глаза удлиненного разреза, как на древних изображениях египетских царевен, прямой нос, высокий лоб, изящно очерченные губы, гибкие линии стройного тела… В дверь постучали.
– Барышня, к вам пришли.
Легкие взмахи рук замедлились; отложив пуховку и щетку, молодая женщина встала и направилась к дверям.
– Мадам де Ла Реньер, – сказала Дезире, впуская посетительницу.
Войдя, Шарлотта слегка обняла сестру и прикоснулась щекою к ее щеке.
68 
