52 
На каком-то празднике у них дома на Верочку положил глаз холостой приятель Павла. Сначала все шло как по маслу – парочка ворковала на диване. А потом приятель разразился громовым хохотом. Оказывается, он упомянул роман Акунина. Верочка, не любительница чтения, наивно спросила:
– Акунин – это друг Пушкина?
– Мы все друзья Пушкина, – рассмеялся молодой человек.
И не то чтобы отринул от Верочки, напротив – теснее прижался, но интерес к девушке, как было заметно, тоже испытывал одноразовый.
Ирина любила Верочку еще и потому, что девушка разительно отличалась от первой медсестры, с кем довелось Ирине работать. Врач и сестра на участке должны трудиться в тесной связке, и кто из них главный – спрашивать не приходится.
Но шестидесятилетняя Мария Петровна (кстати, полная тезка матери!) попортила Ирине много крови. Мария Петровна пользовалась участком, как своей вотчиной. Ей тут шили и вязали, доставали продукты и путевки. Врачи приходили и уходили, а Мария Петровна оставалась. Ирину она в грош не ставила.
– Зачем вы прописали Фомину, дом девять, квартира семь, инъекции?
– Да у него пневмония, нужно делать антибиотики.
– Не буду я ему делать! Третий этаж без лифта! У меня ноги отекают!
– Что значит – не будете делать?
– А то! В больницу его отправляйте или таблетки выписывайте!
Мария Петровна ходила на инъекции (с благодетельным видом) только к тем, кто приплачивал за уколы. Взять мазок у больного ангиной, чтобы исключить дифтерию, как полагается по правилам, она считала ненужной роскошью. Поэтому в свое время Павел поразился, когда при его очередной ангине пришла медсестра и сделала мазок.
– Большое спасибо! – поблагодарила ее Вероника.
– Устная благодарность равняется пятидесяти рублям, – ответила Мария Петровна.
– Заплати, – просипел Павел.
Ирина и Верочка не были фанатичными аскетами. Дадут Верочке десять рублей за укол – хорошо. Не заплатят – так ведь и не положено, это ее работа. Принесет старушка коробку конфет – понятно, что копейки от скудного бюджета отрывала, возьмут с благодарностью. И старушке приятно, и врачу с медсестрой. Не чурались гонораров, когда приходилось лечить приезжих, не москвичей. Вызовы к иногородним (приехал в гости друг, сват, брат и занедужил) не шли в зачет ежедневного плана, их государство не оплачивало. Тогда почему не взять плату за свой труд?
Есть тут и психологический феномен, о котором Ирина хорошо знала. Заплатит больной, подарок сделает – и выздоровление его быстрее и лучше идет. Человек беспомощен в болезни, вынужден полностью доверяться врачу, воля пациента парализована, а подарок или конверт с деньгами – проявление личной воли, залог успеха. Организм настраивается на выздоровление. Не нужны Ирине двадцать пять коробок конфет! И духи «Красная Москва» без надобности! Но она берет их с таким видом, будто в жизни не ела конфет, а о «Красной Москве» только и мечтала.
А Мария Петровна вымогала! Тянула из людей деньги. Не намекала, открыто говорила: «Платите!» Перед Восьмым марта, Новым годом тянулись больные с подношениями – конфетами, бутылками, конвертами. Мария Петровна заранее их обзванивала, Ирина пятнами стыда покрывалась. Это – ладно! Можно пережить. Конфликты вспыхивали, когда Мария Петровна отказывалась выполнять свои прямые служебные обязанности. И что с ней делать? Сестер не хватает еще больше, чем врачей. Зарплата мизерная, пенсионерок держат, пока они ногами передвигают.
Павел, посвященный в конфликт Ирины Николаевны и Марии Петровны, посоветовал жене: пиши докладные начальству. Слова к делу не пришьешь, а бумага – всегда аргумент. Ирине этот совет показался, мягко говоря, неинтеллигентным. Но однажды Мария Петровна особенно ее допекла, и Ирина настрочила докладную главному врачу. И пошло! Случалось в день по три докладных писать, будто завзятой кляузнице: «Довожу до вашего сведения, что медсестра Полякова М.П. отказалась…» Главврач докладные складывал и выговаривал обеим: Ирине – строго, Марии Петровне – ласково. Ирина ведь желторотый врач, а Мария Петровна – ветеран труда, тридцать лет в поликлинике.
Погорела Мария Петровна, когда Ирина находилась в декретном отпуске и в поликлинике отсутствовала. Уголовное дело! Мария Петровна опекала одну старушку, которая обещалась ей квартиру оставить. Витамины колола, таблетки приносила и продукты. Ирина старушку хорошо знала, потому что Мария Петровна через день записывала вызовы Ирине к этой бабуле. Лишний знак особого отношения, а Ирине делать нечего – надо идти на вызов, мерить давление и слушать угасающее сердце, лекарства те же. Бабуля умерла, Мария Петровна хотела вступить в права, но тут объявились прямые наследники, которые подали в суд на медсестру, использовавшую служебное положение, чтобы захватить квартиру. Главврач с перепугу заработал предынфарктное состояние, бедолага. Но сообразил: достал из стола папку с Ириниными докладными и предложил медсестре уволиться по собственному желанию. До суда не дошло. Хотя к Ирине, тогда кормящей матери, приходили, спрашивали, не выступит ли свидетелем. Она ответила решительным отказом. Докладные писать – неблаговидное занятие, а в суде выступать против пожилой женщины – это уж ни в какие ворота. Ира считала Марию Петровну личным врагом, кровопийцей и подлой особью, позорящей звание медика. Но правде надо смотреть в лицо: Мария Петровна желала получить квартиру не для себя, а для внучки, крайне неблагополучной девушки.
52 
