Последние отзывы

  137  

Хансейкер показал рукой на запачканную обшивку дивана.

– Не возражаете, если я присяду?

– Пожалуйста, – кивнула Кэт.

Примостившись на самом краю дивана, он обратился к Кисмет, которая сидела в одном из кресел, держа на коленях Майкла. Взяв на себя роль буфера, Кэт пристроилась на подлокотнике ее кресла.

– А что скажете вы? – спросил Хансейкер. Кисмет беспокойно взглянула на Кэт. Та взяла ее руку и ободряюще сжала.

– Расскажите ему все, что рассказали мне. Кисмет смахнула слезы и нервно облизнула потрескавшиеся и распухшие губы.

– Вчера, после того как они уехали, – она кивнула в сторону Кэт и Алекса, – Циклоп задался целью выманить у нее деньги за сердце Спарки.

– А кто такой Спарки?

Алекс восполнил недостаток информации. Хансейкер впитывал каждое его слово.

– О Господи, это все так сложно и запутанно, – пробормотал он, вновь поворачиваясь к Кисмет. – Значит, Циклоп хотел получить деньги за сердце этого самого Спарки. А Спарки был отцом вашего мальчика, верно?

Кисмет кивнула и ласково провела рукой по волосам сына. Она не спускала ребенка с рук с того самого момента, как Кэт втащила их в дом. Никому бы даже не пришло в голову сомневаться в ее материнской любви.

– Вчера вечером Цик пришел домой очень поздно. Он был злой, потому что мисс Дэлани отказалась дать ему денег, – объяснила Кисмет детективу. – Он сказал, что она над ним просто посмеялась.

Алекс был взбешен.

– Ты действительно над ним смеялась? Этого ты мне не рассказывала. У тебя что, крыша поехала?

– Нет, со мной все в порядке.

– Тише! – приказал Хансейкер, гневно взглянув на Алекса. – Простите, мисс… э-э… Холмс, кажется? Продолжайте.

– Цик понюхал порошка и стал еще злее. Я старалась не попадаться ему на глаза, но он все-таки поколотил меня, и довольно сильно. Когда он вырубился, я лежала и думала, что мне делать. – В ее темных глазах снова заблестели слезы. – Мисс Дэлани казалась мне такой славной, настоящей леди. Я много раз видела ее по телевизору, она так старается помочь всем этим деткам. И к Майклу она хорошо отнеслась, повсюду ходила с ним на том пикнике.

– Каком пикнике?

– Это несущественно, – огрызнулся Алекс. – Пусть она рассказывает, не мешайте.

– Но не я же все время перебиваю, а вы. – Хансейкер дал Кисмет знак продолжать.

– Я не хотела, чтобы Цик надоедал мисс Дэлани. Мне было так радостно, что, может быть, сердце Спарки спасло жизнь такой женщине, как она. Тот отпор, который она дала Цику, придал мне храбрости, Я решила, что просто обязана наконец уйти от него.

– А ведь у нее не было ни денег, ни транспорта, и не к кому было обратиться за помощью, – вставила Кэт. – Если бы она захотела убежать, то не смогла бы далеко уйти, – он все равно нашел бы ее.

– И избил бы и меня, и, может быть, Майкла, – добавила Кисмет. – Я знала, что мой единственный шанс – перехитрить его. И вот сегодня утром я… Она лихорадочно проглотила слюну.

Кэт обняла ее одной рукой.

– Продолжайте, Патриция, – постаралась подбодрить она несчастную женщину. – Вы уже почти все рассказали. Кисмет кивнула.

– Я дала Майклу снотворное, чтобы он подольше поспал сегодня утром. Конечно, это вредно, но я не могла… Я не хотела рисковать… он мог увидеть… В общем, я постаралась сделать все, чтобы распалить Пика. Пришлось притвориться, что мне это нравится. Нужно было его убедить, что я снова стала такой, какой была до того, как влюбилась в Спарки… – Не выдержав, она навзрыд разрыдалась.

– Вы сделали все, что было в ваших силах, Патриция. Никто из сидящих в этой комнате не вправе осуждать вас.

Кэт говорила таким мягким, понимающим тоном, каким умеет говорить только женщина, и в их разговоре не было места ни Алексу, ни Хансейкеру. Своей интонацией Кэт словно отсекла их от происходящего, причем не менее эффективно, чем если бы плотно закрыла перед ними толстую дверь. Было ясно, что Кисмет пришлось заплатить своим телом за шанс спасти себе жизнь. Возможно, некоторые мужчины сумели бы понять переполнявшие ее чувства, но по настоящему оценить всю степень унижения могла только женщина.

В этот момент Алекс почувствовал себя виноватым уже в том, что принадлежал к мужской половине человечества. Интересно, подумал он, испытывает ли что-нибудь подобное Хансейкер. Скорее всего, нет. Хансейкер был слишком толстокожим, чтобы воспринимать вещи на таком уровне абстракции. Но у него, во всяком случае, хватило чуткости отвернуться и хранить молчание, пока Кисмет не успокоилась настолько, чтобы продолжать.

  137