Особенно,... 
192 
Женщина наняла экипаж и всю дорогу подгоняла возницу. Счастье, что она помнила адрес Конрада наизусть, хотя никогда не бывала у него в гостях.
Дом оказался большим, чем-то напоминающим замок, как и тот, что Роберт О'Рейли некогда построил в Кленси. Тина пронеслась по аккуратно подстриженному газону мимо плакучих ив и каштанов и забарабанила в дверь, не подумав о том, что, наверное, есть звонок. Открыла служанка — черная, как уголь, девушка в белом переднике и наколке.
— Мэм?
— Мне нужен мистер О'Рейли! Он дома?
Служанка слегка отступила.
— Да, но не знаю, сможет ли он вас принять…
— Скажите, что это очень-очень важно!
Негритянка озадаченно молчала. Потом сказала:
— Войдите, мэм. Как ваше имя?
— Тина Хиггинс.
Тина поднялась по широкой лестнице наверх. В какой-то момент от мысли, что она сейчас увидит Конрада, сладко и тоскливо заныло сердце. Повернувшись к зеркалу, женщина поправила прическу. Пять лет прошло с тех пор, как они говорили последний раз, и десять — с тех пор, как познакомились. Наверное, она силыго изменилась? Внезапно в глубине комнат послышался приглушенный женский смех. Кровь отлила от лица Тины, щеки и губы ее побелели. Конечно, он мог жениться — почему она об этом не подумала?
Послышались знакомые шаги, и появился Конрад. Тина, сама себя не помня, смотрела на него во все глаза. Ему исполнилось тридцать лет, и на вид он был все такой же — гордый, немного высокомерный и чуть-чуть печальный. Волосы слегка растрепались, и ворот рубашки был расстегнут. Тина вспомнила о женском смехе. Впрочем, что ей до этого! Что ей до личной жизни Конрада, до его женщин! Она явилась по делу.
Он выглядел растерянным и в то же время был явно обрадован.
— Тина?! Очень рад тебя видеть! Сколько же лет прошло? Проходи в гостиную.
— Нет, — сказала она, напряженно глядя на него. — Конрад! — Она хотела как-то подготовить его, но не выдержала и выпалила:— Твоя дочь жива!
Его глаза изумленно расширились.
— Что?! Мелисса?! Не может быть!
— Может!
— Откуда ты знаешь?!
— Я видела ее в приюте Святой Маргариты, здесь, в Сиднее. Это точно она! Ей там очень-очень плохо, Конрад! Возьми ее к себе!
В глазах Тины блеснули слезы, и Конрад бережно обнял женщину за плечи.
— Господи! Конечно! Мы сейчас же поедем за ней! Подожди минуту.
Он вышел и быстро вернулся уже в плаще.
— Поехали!
По дороге Тина рассказала то, что удалось узнать.
— Мелисса, — прошептал Конрад, — даже не верится… Если б я знал! Бедная девочка!
Ошеломленный новостью, сперва он расспрашивал только о дочери. Потом, немного успокоившись, поинтересовался:
— А что ты там делала?
Тина вздохнула.
— Хотела взять ребенка на воспитание. Конрад удивленно взглянул на нее.
— Ребенка? Зачем?
— Чтобы было о ком заботиться.
Конрад помолчал, обдумывая ее слова. Тина… Она стала намного старше, но выглядела совсем неплохо. По всему видно, она боролась с внешним увяданием, но на душе у нее, наверное, было горько и тяжело.
— Прости, что задаю тебе этот вопрос, — сказал он, — ты живешь одна?
— Да. Уже шесть лет работаю в школе. А ты… женился?
Спросила и почувствовала, как сердце непроизвольно замерло, точно от ответа Конрада зависело, биться ему дальше или нет.
— Нет, Тина, с чего ты взяла?
Она пожала плечами и едва заметно улыбнулась.
— Чем занимаешься?
— Работаю в компании отца.
— Вы помирились? Я очень рада!
Они разговаривали как знакомые, но чужие люди, и Тине стало грустно. Грустно, хотя она и убеждала себя, что теперь надеяться нечего. Время для создания счастья упущено, и ничего с этим сделать нельзя.
Подъехали к приюту. Конрад шел быстро, Тина едва поспевала за ним.
Сестра Беатрис, к счастью, была у себя. Она с недовольным видом смотрела на ворвавшегося в кабинет мужчину.
— Что вам нужно?
— Я пришел забрать свою дочь, Мелиссу О'Рейли! Хочу избавить вас от дьявола в образе ребенка!
Его глаза сверкнули, а сестра Беатрис метнула полный укора взгляд на стоявшую рядом с Конрадом Тину.
— Не сегодня, — сухо произнесла она. — Девочка наказана за серьезный проступок, и срок наказания не истек. Потом вы должны доказать, что Мелисса ваша дочь.
— Подтверждения мисс Хиггинс недостаточно?
— Нет.
— А цвета моей кожи?
Губы монахини презрительно скривились.
— Если вы, — сказал Конрад, — немедленно не приведете моего ребенка, я сам найду место, где ее держат, и вырву из этой тюрьмы. Я вытряхну из вас душу и разломаю все эти стены — потом пусть со мной делают, что хотят!
192 
