Наполеон отчитывал маршалов за их пассивность:
– Вы без меня как дети без няньки. На что вы способны? Теперь вы обогатились в походах, вас окружает царственная роскошь, прелести бивуаков вам стали противны… Я начну все сначала. Я окружу себя молодежью из простого народа, которая еще не думает о титулах и замках, с ней я открою новую свою историю – с новых побед! Без вас…
Плесвицкое перемирие затягивалось. Наполеон согласился на мирную конференцию в Праге, надеясь, что, пока дипломаты болтают, он подтянет резервы. Но союзники тоже усиливались. Меттерних выдвинул перед Францией условия к миру, которые – он знал это – для Наполеона заведомо неприемлемы. Прага встретила русских недружелюбно. Почетом здесь пользовались австрийские офицеры – все с тростями в руках, высокомерные и кичливые… Войска коалиции состояли из трех армий: Богемскую возглавлял князь Шварценберг, Силезскую – генерал Блюхер, а Северную – кронпринц Бернадот, в каждой из трех армий сражались русские. Прусская армия, раньше годная лишь для парадов, теперь для парадов не годилась, но стоило Блюхеру рявкнуть: «Форвертс!» – и его парни как бешеные кидались в штыки. Даже Наполеон пугался их натиска. «Эти скоты кое-чему научились», – говаривал он…
Оставался один день до конца перемирия. Орлов с утра намылил щеки, начал скоблить себя бритвою. К нему вошел неизвестный господин, очень моложавый, в синем дорожном полуфраке, при шпорах. Увидев Орлова, страдающего перед зеркалом, он бросил перчатки на дно своего цилиндра, который ловким движением отправил точно на подоконник.
– Не так, не так! – сказал он нервно. – Ну кто же так делает? – Двумя взмахами бритвы он моментально омолодил лицо Орлова со словами: – Вот только теперь вы вполне годитесь в адъютанты генерала Моро.
Орлов в удивлении привстал с кресла:
– Обычно адъютанты представляются своим генералам.
– Ничего плохого, если генерал представится своему адъютанту. Я только что из Берлина, Рапатель подсказал, где найти вас в Праге… Вы, Орлов, уже завтракали?
– Вы меня побрили, а я вас покормлю.
– Превосходно! – согласился Моро. – Не вы ли автор Плесвицкого перемирия? И что хорошего сказал вам Коленкур?
– У меня от его слов волосы встали дыбом. Мне и Шувалову он задал вопрос: «Когда вы, русские, побьете нас столь хорошо, чтобы наш дикарь образумился?..»
Моро выплюнул на ладонь косточку от вишни:
– Вот одна такая дробина, угодив в Наполеона, способна принести всей Европе долгожданное спокойствие. Но среди его маршалов не сыскать нам Курция, согласного кинуться в пропасть. Им страшно с ним, но еще страшнее без него…
Орлов спросил его об отношении к войне. Моро сразу же сказал, что вопрос поставлен неправильно:
– К войне можно относиться двояко – глазами Марса или сердцем Макиавелли. Если вас тревожит политическое будущее войны, то вы спешите заглянуть в бездну загадок.
– Разве не ясно, что борьба идет за свободу?
– В моем представлении, – ответил Моро, – любая война – линия, вытянутая в бесконечное пространство. Разве мы способны предвидеть, что ждет прямую там, где мы еще не бывали? Так же и с войнами. Начиная войну с одной целью, в конце ее народы приходят к обратным результатам. В истории бывало, что борьба за свободу оборачивалась народам новым закабалением, еще более худшим. А иногда бывало и так: народ, брошенный в войну силами тирании, вдруг освобождался от тиранов… Да, мы сражаемся за свободу, но в конце этой борьбы, Орлов, будьте готовы к новой!
«Какое правительство, – писал в эти дни Моро, – следует установить, если будет разрушено существующее (Наполеона)? Я не знаю, какие господствуют взгляды в этом отношении в стране, которую роялизировали в продолжение десяти лет. Что же касается меня, то я совершенно свободен от предрассудков…»
С политикой они покончили, перешли к делам батальным. Орлов к слову помянул многих полководцев России, сознательно умолчав о Суворове, что не осталось незамеченным генералом Моро:
– Не надо щадить мое самолюбие. Потерпев поражение от Суворова, я не изменил к нему отношения… Будь я на месте Наполеона, я бы ставил в Париже не Вандомскую колонну, а именно памятник вашему полководцу. Ведь если приглядеться к сатанинской кухне Бонапарта, легко заметить, что самые горячие блюда он готовит по рецептам Суворова… Не удивляйтесь! Бонапарт еще в начале карьеры многое похитил из его тактики, но замаскировал это столь непроницаемым флером, что не всякий теперь догадается – где тут Бонапарт, а где Суворов? Поверьте моему опыту, Орлов: когда историки будущего станут ковыряться в победах Наполеона, они вскроют их первоисточник – победы вашего Суворова…[19]