Особенно,... 
83 
— У вас, очевидно, неотложное дело, сеньор Хаклют? О чем речь?
Я игнорировал его слова и обратился к Дальбану.
— Вам будет приятно узнать, сеньор, что то, чего вам не удалось добиться с помощью взяток и угроз, успешно осуществил господин Майор, министр дезинформации и клеветы, насколько я понимаю.
Я старался следить за своими словами.
— Говорят, чем грубее ложь, тем больше шансов, что в нее поверят. Сегодня вечером по всему Агуасулю раструбили о том, что я был подручным этого героя Энжерса, сразившегося с опасным убийцей — Толстяком Брауном. Чудовищная ложь, но очень многие, должно быть, поверили в нее. Но ведь я был там и, прямо вам заявляю, стал свидетелем самого настоящего убийства. Я вдоволь насмотрелся, как ваше, Майор, правительство все красиво подает на словах и совсем иначе — на деле. Но теперь, после сегодняшнего обмана, меня того и гляди вывернет наизнанку.
Почти каждое слово я сопровождал ударом кулака по столу.
Майор сначала старался казаться равнодушным, но потом вкрадчиво заговорил:
— Сеньор Хаклют, вы возбуждены. Я хорошо понимаю, какое потрясение вы пережили. Причем это уже не первая насильственная смерть, свидетелем которой вы явились с момента вашего приезда сюда. Но наш долг состоит в том, чтобы правдиво информировать общественность.
— Какое там правдиво! — продолжал кричать я. — Ложь не может заменить факты!
— Но ведь трущобы, созданные под центральной монорельсовой станцией, действительно стали прибежищем для человека, подозреваемого в убийстве, не так ли? Вы, думаю, не станете отрицать этот факт?
— Подозреваемого! Но не осужденного или хотя бы находящегося под следствием, каким представляет его ваша служба информации. И главное — он уже ничего не может доказать! Вот это — действительно факт! А что представляет собой ваша «самая управляемая страна», Майор?! Да вы же просто рупор правительственной пропаганды, а созданная вами телевизионная сеть — не что иное, как трибуна чванливого диктатора, страдающего манией величия. «Узнай правду и станешь свободным», — смешно, а вот скроешь правду — добьешься своего. В вашей хваленой стране все верят в то, что им говорят, и даже не догадываются, какая грязная правда скрывается за красивой ложью!
Лицо Майора покрылось пятнами. Неожиданно вмешался Дальбан.
— Сеньор Хаклют, я искренне приношу вам свои извинения. Я виноват перед вами. Пытаться подкупить вас или угрожать вам было ошибкой. Мне не хватало мужества сказать этой марионетке Майору именно то, что я сейчас услышал от вас. Я решался лишь на увещевания и словесные протесты. Больше я не стану молчать. Вы абсолютно правы. Я тоже считаю Майора опасным человеком, он сам страдает манией величия, и до тех пор, пока он навязывает свою извращенную пропаганду нашим гражданам, в Сьюдад-де-Вадосе жить просто небезопасно. Вместе с Кортесом, профессором так называемых общественных наук, они навязывают нашим молодым ученым свою систему поведения, которая якобы призвана их спасти. А чем жить по этой системе, так лучше и достойнее умереть.
Мне стало не по себе, возможно, я был просто пьян. А может быть, столь откровенное признание совершенно изменило мое представление о Дальбане.
— Думаю, что теперь нам не стоит настаивать на том, чтобы вы покинули Агуасуль, — задумчиво произнес Дальбан. — Доктор Майор, вы выслушали меня, а теперь и сеньора Хаклюта. Собираетесь ли вы как-то исправить положение, создавшееся из-за ваших лживых заявлений?
Майор сидел не двигаясь. Я чувствовал, что в дверях, ожидая приказа выставить нас вон, стоит атлетического телосложения секретарь. На лбу Майора выступили капли пота, а щеки покрылись красными пятнами. Когда он наконец заговорил, голос его звучал жестко.
— Моя информационная служба является правительственным органом; — начал он. — Она не может подчиняться прихотям частных лиц. Вы, сеньор Хаклют, уважаемый иностранный специалист, приносящий большую пользу нашему городу, но наши дела вас не касаются, к тому же вы сильно пьяны. Мы, говоря мы, я имею в виду наше правительство, все же должны будем обратить внимание на ваше поведение. Вас выручает то, что вы находитесь в привилегированном положении, но умалчивать о том, что вы тут наговорили, я не собираюсь.
— Я предложил вашему правительству лишь свои профессиональные услуги, — резко возразил я, — и не позволю обращаться со мной как с мальчишкой!
83 
