78 
— Будь сильным! Сильным и честным. — И погрозил ему пальцем: — Смотри у меня!
Жизнь учила веслом и винтовкой,
Крепким ветром, по плечам моим
Узловатой хлестала веревкой,
Чтобы стал я спокойным и ловким,
Как железные гвозди — простым.
Вот и верю я палубе шаткой…
В зареве огней, скользя на рифленых площадках, подставляя грудь обжигающим сквознякам, Сережка ловко орудовал лопатой. Шесть огнедышащих топок беспрерывно глотали уголь. Он перекидал за вахту уже несколько тонн, а котлы все ревели, как голодные звери, и старшина кочегаров — жилистый чумазый человек в трусах и тельняшке — весело покрикивал:
— Разве так кидают?! Ровней, ровней!.. Колосник воздух любит!..
Ныли усталые плечи, похрустывало в позвоночнике, но радость не угасала, била ключом, и глаза светились — он стал кочегаром!..
— Эй, Рябинин! Хватит!.. Отдохни и воды напейся, а то свалишься, не выстоять будет вахту.
Юноша пьет из пузатого чайника мутную опресненную воду, подходит под раструб вентилятора. Тысячекрылая железная бабочка кружится над его головой, намахивая в жаркие корабельные недра кубометры солоноватого воздуха. Транспорт тяжело качается на океанской волне. Далеко отсюда до родного дома. Сережка пытается представить, что сейчас делает мать, вернулся ли с моря отец, думают ли о нем.
Я вышел к родному морю.
И вот закачалась палуба,
И влага — соленая, горькая —
По жилам моим течет…
Утром, когда транспорт «Жуковский» выходил в Атлантический океан, антенна корабля уловила метеосводку:
«Ожидается шторм… Кораблям, находящимся в море… ожидается шторм… Направление ННО… Сила 10—11 баллов… Мелким судам укрыться в гаванях… Кораблям в море… шторм… шторм… шторм…»
Море потемнело, неестественно стихло. Волны, отяжелевшие и ленивые, сонно ворочались за бортом, заглядывая в иллюминаторы транспорта. Но когда Сережка сменился с вахты, уже появился какой-то чересчур резвый и острый ветерок, бойко рыскавший по закоулкам корабля.
Что-то очень тяжелое давило сверху, даже дым из труб не успевал рассеяться за кормой и густой пеленой осаждался на палубе, залепляя сажей стекла рубок. Матросы торопливо крепили груз, среди них, отдавая команды, бегал боцман. С высоты мостика капитан тревожно оглядывал море, заранее накидывая на голову отворот капюшона…
Позади транспорта плавно переваливался с волны на волну камуфлированный эсминец «Летучий», на бортах которого были нарисованы снежные горы.
Сережка спустился в опустевший кубрик и, не раздеваясь, лег на койку. Он долго ворочался на жестком пробковом матраце, переживая затяжное приближение шторма (первого шторма в его жизни), потом усталость взяла свое, и он заснул.
А циклон, свернувшийся около Шпицбергена в сильный тугой клубок, уже стронулся с места и начал быстро раскручиваться. Он сразу подхватил и порвал флюгерный конус, захлестнул корабли белой накипью и первым же гребнем волны жадно смыл с палубы незакрепленную бочку из-под машинного масла. Транспорт вздрогнул, качнулся, нырнул вниз, потом был выброшен наверх, и не прошло и часа, как все потонуло в плеске, вое и грохоте…
Сережка вскочил с койки. Сильный толчок отбросил его в сторону. Железная дверь захлопнулась с размаху так громко, точно выстрелила пушка. Юноша попытался встать на ноги, но его проволокло животом по палубе, и он ударился головой о рундук.
Над подволоком прокатывалось что-то тяжелое и звонкое, как весенний гром. Цепляясь за что попало, Сережка кое-как выбрался в коридор. Здесь было полно народу, всех мотало и кидало друг на друга, кто-то пытался закрыть дверь на верхнюю палубу, через которую в коридор вкатывались водяные валы.
Повсюду слышались голоса:
— Шлюпку из кильблоков ка-ак выворотит да ка-а-ак ахнет!
— А я стою, вдруг меня чем-то по голове двинуло — это раструб снесло.
— На палубе — ни одного поручня…
— Ребята, что с боцманом?
— Ногу придавило.
— Чем?
— На палубе груз раскатывается, ну, а он — крепить…
Среди матросов расхаживал мокрый взъерошенный старпом с аварийным топором в руке. Увидев Сережку, он погрозил ему кулаком:
— Я те! Попробуй на палубу вылезть!..
Юноша протиснулся поближе к выходу и увидел боцмана. Боцман сидел на палубе, прислонившись спиной к теплой камбузной переборке, от этого казалось, что старый моряк греет промерзшую спину. Но едва только Сергей взглянул ему в лицо, как сразу понял, какие мучения переживает сейчас этот грубый, но в то же время по-своему ласковый человек.
78 
