82 
А из трубы дезинфекционного барака вылетал жирный черный дым, — это сжигали истлевшее в болотах, грязное и вшивое белье солдат восьмой роты.
— У меня вопрос! — сухо заметил Рикко Суттинен и скрипнул сафьяновыми сапожками.
— Я вас слушаю, — с готовностью отозвался фон Герделер и тут же подумал: «Сейчас, наверное, спросит о программе Риббентропа…»
— Почему, — сказал финский офицер, — мои солдаты опять получили хлебный паек галетами? Я сам видел, как в ваших егерских столовых полным-полно свежего печеного хлеба.
Фон Герделер в кажущемся удивлении вздернул твердый выхоленный подбородок.
Подумал с неприязнью: «Я ему — о тюльпанах, а он мне — о сухарях!»
— Извините, — сказал оберст и, посмотрев на часы, стал натягивать узкие замшевые перчатки нежно-бронзового оттенка. — Однако, насколько мне известно, обеспечение про довольствием финской армии не входит в обязанности немецкого командования. Ваша страна воюет хотя и заодно с нами, но за свои интересы. А следовательно…
— …Вы не будете препятствовать, — подхватил Суттинен, — если мои солдаты сделают на своих ремнях еще по одной дырке. Я, кажется, правильно вас понял?
Фон Герделер, пожав плечами, рассмеялся почти весело.
— Кстати, — быстро перепорхнул он с этой рискованной темы на другую, — я недавно летел сюда из Нарвика вместе с госпожой Суттинен. Не может ли она быть вашей родственницей? Весьма и весьма занятная дама…
— Не знаю, — нахмурился лейтенант. — У меня, правда, есть сестра, но мы… я и мой отец… Впрочем, — со вздохом облегчения закончил он, — это навряд ли она!
Желая как-то сгладить углы в отношениях, оберст на прощание положил руку на плечо финского офицера:
— Черт возьми, как я завидовал вам в тридцать девятом году. Я тогда торчал в Париже… Весь мир был восхищен вашей доблестью! Сардины, мед и кофе! Вы их получите завтра, завтра!..
Ни сардин, ни меда, ни кофе, конечно, финны не получили. Но зато солдатам выдали новое нижнее белье, густо пересыпанное порошком от паразитов, рота получила по пятьсот патронов на каждого человека. К оружию была выдана особая смазка, чтобы затворы автоматов не застывали при сильном морозе. Чувствовалась близость отправки на передовую линию фронта.
В один из дней Рикко Суттинен надел мундир поновее и отправился в Парккина-отель поужинать. Съев кусок поджаренной оленины, который запивался шведским пивом, он неожиданно решил, что если его сестра здесь, в Петсамо, то неплохо было бы и отыскать ее. Все-таки что ни говори, а ведь не виделись они очень долго. Кайса давно отошла от семьи, и он слышал о ней много дурного, но… сестра есть сестра!
Майор Френк, комендант гавани Лиинахамари, к которому обратился Суттинен, проверил списки финского гарнизона.
— Эти проклятые финские имена, — бурчал он себе под нос, копаясь в списках. — Вот скажите мне, под какой фамилией мне ее искать… Суттинен — это что? А тогда что же Кайса и Хууванха?
— Хууванха — это по мужу, — пояснил лейтенант. — Ищите ее по девичьей фамилии — Суттинен.
— Нашел, — сказал комендант гавани. — Действительно, такая была… Кайса Суттинен-Хууванха. Но ее уже нет в Петсамо. Мы выслали эту особу!
— За что? — испуганно спросил лейтенант.
Майор Френк снял очки и спокойно ответил:
— Удалена по пункту «Д»… За то, что она подрывала в разговорах престиж немецкого командования. Мы не могли держать ее здесь и отправили ее на юг. Вот и все!..
Рикко Суттинен вышел из комендатуры и только на улице подумал, что Петсамо — город финский, и его сестра, Кайса, женщина финская, и она удалена из финского же города. Но удалена не финнами, а немцами…
Тогда он огляделся по сторонам и увидел, что кругом маршируют немецкие солдаты, немецкие подлодки стоят у пирсов гавани, ветер мочалит на заборах обрывки немецких приказов, и тут за его спиной что-то сухо щелкнуло. Рикко Суттинен быстро обернулся — немецкий матрос, пряча фотоаппарат в футляр, сказал ему:
— Чудесный снимок! Я пошлю его своей невесте, пусть она знает, как далеко я забрался!..
Позиция восьмой роты примыкала на правом фланге к позициям немецкого батальона, которым командовал обер-лейтенант Вульцергубер. Со стороны озера, мимо блиндажей зенитчиков, тянулся в тыл армии снежный туннель — вдоль туннеля, невидимые для русских, днем и ночью шли груженые автомобили. По направлению к реке, за которой раскинулся фронт русской армии, стояли воткнутые в сугробы фанерные щиты с энергичными надписями: «Стой! Мины!» или: «Дальше не ходи — пропадешь!» В землянках немецкого батальона Вульцергубера работал даже водопровод. Капрал Теппо Ориккайнен провел электричество до своих позиций, и финские солдаты читали по вечерам газеты и книги. Это был фронт, хорошо подготовленный немцами для «зитцкрига» — для «сидячей войны».
82 
